Лилит - Никки Мармери

увидела перепуганные лица последователей, вынужденных наблюдать интимное эротическое действо, исполняемое с телом их Мессии. Почувствовала их потрясение, что простая женщина способна поступать как жрица, как женщина, наделенная силой и властью.

– Долгое время все молчали, – рассказывала Мариам. – Иешуа сидел неподвижно с закрытыми глазами. Тесную комнату наполнил запах мира. Каждая капля, слетавшая с его намокшей рубашки, с кончиков волос падала на пол с громоподобным стуком. Молчание длилось целую вечность. Когда он открыл глаза и посмотрел на меня, сердце мое разбилось. Я поняла, что уже слишком поздно, и знала, чего ожидать дальше. Я ушла из Вифинии. Солнце закатилось, но я все равно шагала в темноте, мимо банд воров и головорезов, сюда, в Иерусалим.

Она утерла выступившие слезы.

Купальня начала пустеть, и мы собрали пожитки и вернулись в дом. Когда мы спускались в нижний город, калека ухватил Мариам за щиколотку.

– Я помню тебя, – сказал он. – Ты та женщина, что была с ним. Он возвращал зрение слепым и слух глухим, ставил на ноги хромых. Ты можешь исцелить меня.

– Не могу, – ответила она и стряхнула его руку. – Ты ошибся.

Но калеки уже столпились вокруг нее: незрячие, немощные, обезножевшие, таскавшие свои тела мозолистыми руками или передвигавшиеся на руках друзей. Они тянули Мариам за одежду, умоляя о прикосновении.

– За что мне такое наказание? – причитали они. – Чем я прогневал Всевышнего? Когда будет мне прощение?

– Вы не сделали ничего дурного, – отвечала она. – Вы не грешили. Нечего прощать.

И тут я увидела, как тяжело людям проглотить такую горькую пилюлю – в первую очередь тем, кто страдал от несправедливости и боли. Даже гнев карающего Бога, ложная надежда на целителя, россказни о другой жизни могут быть привлекательнее пустоты.

В Гефсиманском саду

На следующее утро мы с Мариам встали рано и отправились в храм. Чтобы пройти это небольшое расстояние, потребовался целый час, настолько улицы были запружены паломниками с подношениями: хлебами, молодыми тельцами и белоснежными агнцами. На улицах было полно чужестранцев: языки парфян, мидийцев, эламитян, фригийцев, памфилийцев, египтян, критян и арабов смешивались в один раскатистый гул. Многочисленные римские солдаты патрулировали улицы, чтобы поддерживать порядок в праздничной толпе.

У Шушанских ворот хрестиан можно было сразу узнать по простым одеяниям и босым ногам, по нищим, следовавшим за ними, будто чайки за рыбацкой лодкой. Среди них был и тот мужчина, что командовал поджигателями в Магдале, вынес на себе гнев толпы в Эфесе и, видимо, сумел спастись. Он задумчиво сложил ладони, слушая стоящего рядом человека.

– Ищите горнего, где Христос сидит одесную Бога, а не помышляйте о земном. Ибо вы умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом. Умертвите земные члены ваши: блуд, нечистоту, злую похоть и идолослужение. Умертвите все страсти, в которых живете, за которые грядет гнев Божий.

Когда-то Мариам избегала подобных людей и старалась, чтобы они ее не замечали, теперь же сама искала их. Она заняла место неподалеку, под защитой высокой стены храма, и начала проповедь.

– Добрые жители Иерусалима! – крикнула она. – Я пришла, чтобы сказать вам беречься тех, кто обещает вечную жизнь. Сторониться тех, кто продает бесконечный свет и изобилие. Задайте себе вопрос: правильно ли жить вечно? Может ли дерево жить вечно, или оно продолжает жизнь в своих плодах? Зачем ищете вы побега из этого мира, дарованного вам Святой Матерью, ради иного места? Зачем отказываетесь от Ее дара – собственных тел – ради духа незримого? Небесная, бестелесная вечность не лучше, чем вечный ад. Почему вы не цените то, что дано вам?

Бесконечный поток паломников стремился мимо Мариама к ступеням храма. К хрестианам они уже привыкли: те стали в Иерусалиме привычным зрелищем. Другое дело – проповедующая женщина. Они замедляли шаг, останавливались, чтобы послушать, раскрыв рты от удивления, это странное учение, несомненно богохульное. Кто осмелился бы говорить о Святой Матери здесь, у самых врат храма Отца? Затор разрастался, совсем перекрыв дорогу. Пророчицу было едва слышно сквозь крики перепуганных животных, натягивавших поводья, сквозь речи хрестианского проповедника, возвысившего голос, чтобы заглушить ее:

– Жены, повинуйтесь своим мужьям как Господу! Рабы, повинуйтесь господам своим во всем в простоте своей!

– Зачем ищете вы тех, кто поведет вас? Ведите себя сами! – выкрикивала Мариам. – Вам была дана мудрость, а вы отринули ее! Вам был дан весь мир, а вы попираете его! Вам были даны спутницы жизни, а вы подчинили и уничтожили их!

Надзиратель при храме вышел, чтобы узнать причину беспорядка. Он не обратил внимания на Мариам, но, узнав хрестиан, вызвал римский патруль и, яростно жестикулируя, указал на них. Патруль с большим трудом начал пересекать переполненную улицу, а хрестиане, привыкшие к таким помехам, бросились врассыпную.

Мариам все равно продолжала свою речь:

– Вы слышали пророков, говоривших о конце света. Я здесь, чтобы сказать вам: они правы! Ибо я видела это, видела деревья и травы, сожженные дотла. Видела, как растаял лед и моря поднялись и покрыли сушу. Видела отравленные небеса и удушающий дым, видела разрушения, причиненными оружием, которое убивает всех живых существ в мгновение ока и отравляет землю на тысячелетия. Этот мир сгорит! И все потому, что вы отвернулись от Святой Матери! Потому что ваши желания противны природе, а ваш голод ненасытен. Я видела, что бывает, когда люди не любят друг друга, не любят этот мир!

Патруль, отчаявшись пройти, решил применить силу. Под угрозой копий толпа побежала, оглашая улицы пронзительными воплями и плачем младенцев, подхватываемых на руки, чтобы отнести их в безопасное место, среди какофонии криков затаптываемых агнцев.

– Но время есть! – продолжала Мариам, силясь перекричать шум. – Мы еще можем вернуться к тому, что было утрачено. Если мы вспомним Ее мудрость, мы еще можем следовать заповедям Царицы Небесной! Мы станем сами себе богами!

Я потянула ее за тунику. Мы проскользнули среди паломников, бежавших тем же путем, которым мы пришли, через Шушанские ворота, прямо на ошеломленную толпу новых паломников, вливающихся в город. Мы спустились в долину, пересекли поток Кедрский, широко разлившийся в весеннее половодье, а потом сошли с Иерихонской дороги на узкую тропинку, укрытую со стороны города за кипарисами, и двинулись вверх по склону горы Елеонской.

* * *

Мы ждали весь день среди древних оливковых рощ Гефсиманского сада, пока поток паломников в город возобновится: это значило, что римляне оставили поиски.

– Ты твердо решила пойти по пути самопожертвования? – спросила я. – Это действительно нужно?

– Безусловно. Это необходимо, чтобы исполнить Ее планы для человечества.

Я ждала пророчицу две тысячи лет. В