Ревизор: возвращение в СССР 18 - Серж Винтеркей

бывает же так. Жизнь такая непредсказуемая штука!..

— Очень непредсказуемая, — покивал я головой. Не рассказывать же ему, что это из-за меня у него седых волос прибавилось. Не догадался согласовать с Костяном свои действия, а он тоже расстарался и никому не сказал. Ну, на будущее, учту. — Это вот, тебе благодарность от студента, а это от меня, — протянул я ему коробку с коньяком и сертификат Внешпосылторга.

— Это что? — с недоумением уставился он на меня. — За что?

— За помощь с цыганами. Забыл? — улыбнулся я. — Так хорошо их припугнул, что мы их больше здесь не видели. Спасибо тебе. Очень выручил.

— Откуда это у тебя?

— Сосед, капитан дальнего плавания, долг так отдал.

— И что я с этим должен делать? В «Берёзку» идти? Я ж милиционер!

— Ну, ты в форме-то не иди, — улыбнулся я. — Тебя быстрей пропустят, чем меня. Сам понимаешь, почему!

Он улыбнулся хитро, подумав, видимо, что я сам идти в «Берёзку» опасаюсь и, наконец, сложил сертификат и убрал к себе.

— Ну, ладно, если что, будешь мне сухари носить!

— Типун тебе на язык!

На том мы и распрощались.

Хотел зайти к Брагину, убедиться, что он просил отца за Кукояку, не верю я в такие совпадения… Но тут зазвонил телефон. Звонил отец, узнать, что нового?

— Ждём, пап, — устало ответил я. — Сам уже на нервах.

— Ну, потерпи, чуть-чуть осталось. Слушай, тут наткнулся в газете на статью твоего полного однофамильца и тёзки, представляешь?

— А что за газета?

— «Труд».

— А статья про что?

— Про дороги в Германии и у нас… Я же теперь автомобилист! Вот, начал интересоваться этой темой.

— Ну, точно… Пап, это моя статья. Только на днях в редакцию отнёс. Не думал, что так быстро напечатают.

— Правда, что ли? — растерялся отец. — А я-то думаю, что меня так про эти автобаны читать потянуло… Молодец! Очень хорошо написано. Браво, сын! А как ты вообще там оказался, в этом «Труде»?

— Предложили, сказали, что пишу хорошо, а лишних денег не бывает. Там, вроде, гонорар хороший дают. Рублей тридцать за статью.

— Ну, тут же не только деньги важны, хотя тридцать рублей на дороге не валяются. Тебя теперь миллионы людей знать будут!

— Лишь бы по хорошему поводу, пап!

Отец быстро свернул разговор, похоже, побежит сейчас Кире мозги выносить с этой статьёй. Ну, вот такая она, доля женская, — подумал я и пошёл-таки к Брагиным. Они оказались оба дома.

— Что? Родила? — с круглыми глазами воскликнула Женька.

— Да нет ещё, — рассмеялся я. — Я по делу… — взглянул на Костяна, намекая, что нужно с ним переговорить.

Он пригласил меня на кухню. Женька быстро выставила чашки, нарезала нам бутеров и смылась в комнату. Чай нам уже Костян сам разливал. Молодец Женька, понимает, что иногда надо мужчин наедине оставить.

— Ты отца просил за Кукояку? — спросил я.

— Да. А что?

— Да, ничего… Просто, я тоже по своим каналам попытался помочь… — не стал я вдаваться в подробности. В конце концов, я сам виноват, что не додумался Костяна предупредить. — Надо нам с тобой, на будущее, согласовывать свои действия.

— А, хорошо, — с готовностью согласился Костян и, смущаясь, добавил: — Слушай, у меня просьба есть…

— Давай.

— Не могла бы твоя Галия, как домой вернётся, Женю мою готовить поучить? А мы вам с малышом помогать будем, — поспешно добавил он, видимо, заметив недоумение на моём лице.

— Думаю, это запросто, — ответил я, искренне удивившись такой просьбе. А жизнь-то налаживается. — Только, пусть уж, сначала, жена домой вернётся, а потом всё остальное.

— Конечно, конечно. Я всё понимаю, — тут же согласился он.

Поднимаясь бегом по лестнице, чуть не налетел на Мишу Кузнецова. Он ждал меня, сидя на ступеньках, ключ же от квартиры вернул, когда в общагу переехал. На нём лица не было.

— Что случилось? — испугался я.

— Меня отчислили, — посмотрел он на меня глазами, полными ужаса.

— В смысле? — не поверил я собственным ушам. — Почему?

— Не знаю. Официально — за прогулы.

— Так. Пошли в дом. — открыл я дверь и пропустил его внутрь. — За прогулы… И сколько ты прогулял, что тебя отчислили?

— Нисколько! Я ни одного занятия не пропустил!

— Так… И что же это, тогда, такое? — лихорадочно соображал я.

— Не знаю, — с надеждой смотрел на меня Миша.

— Так. Разберёмся. Главное, не паникуй. Утро вечера мудренее. Есть хочешь? Давай поешь, умойся, успокойся. Завтра всё узнаем, — суетился я вокруг друга.

Поставил чайник. Нарезал бутербродов. Подумав, достал начатую бутылку коньяка и накапал ему стопочку. Потом ещё подумал и себе налил. Хлопнули с ним по чуть-чуть, вроде, и не так всё ужасно.

— Что ж за жизнь-то такая? — в сердцах спросил я. — Что ни день, то бьёт ключом. Гаечным. И всё по голове.

Мишка, опять, впал в ступор и, глядя мимо чашки в пустоту, гонял на автомате ложкой в чашке давно растворившийся сахар.

— Миш, ну, не раскисай, — мне было его так жаль, что самому тошно стало. — Если не сможем восстановить тебя в МИИТе, воспользуемся планом «Б».

— Каким? — удивлённо взглянул он на меня.

— Пойдёшь в Горный институт дальше учиться. У меня отец там преподаёт, поможет.

Услышав про план «Б», Мишка заметно приободрился. И кажется, даже, выдохнул с облегчением.

— Но всё-таки, надо разобраться, что это у вас такое творится, в твоём институте. Нельзя