Простой советский спасатель 5 - Дмитрий Буров

— С ним что делать будем? Он всё видел. Ну, кроме… — я махнул рукой на Нину.

— С ним я сам разберусь, будет молчать.

— Кто? Васильков? Плохо вы его знаете, Сидор Кузьмич. Завтра весь город будет знать о кладе.

— В его интересах молчать. Не поймёт с одного раза — сядет. А в тюрьме всякое, может, случиться, — жёстко отрезал особист и добавил. — Вас это тоже касается. Был бы человек, за что посадить всегда найдётся.

— Понято-принято. Мы пойдём?

Я всё ещё не верил, что мичман вот так запросто нас отпустит. И не понимал, что он задумал. Сокровища найдены, зачем я ему нужен? И Лена с семьёй?

— Брелки оставь, и рисунок свой. Ещё один вопрос, и останетесь помогать.

Лена охнула и попыталась самостоятельно подняться. Я помог, подхватил оба рюкзака, кивнул Сидору Кузьмичу, и мы пошли на выход. Девчонка обняла меня за пояс и вжалась лицом в плечо, чтобы не видеть мёртвую Нину.

Глава 27

Тогда мне показалось, что из подземелья мы выбрались очень быстро, несмотря на то, что Лена шла медленно. Наверное, инстинкт выживания вёл к солнцу. Я до конца не верил, что Кузьмич не передумает и не выстрелит нам в спину. Но всё обошлось.

Здесь, наверху, по-прежнему светило солнце, пахло морем, горячий воздух обдувал наши ледяные лица. Никаких покойников, никаких сокровищ. Жаль, так нельзя сказать про особиста.

В молчании мы добрались до велосипедов, и тут я понял, что Лена не доедет. Точнее, девушка справится в силу упрямства, но к чему издеваться над человеком, если можно попробовать добраться до трассы и поймать попутку до окраин города, а там уже пересесть в автобус.

В домике, где мы с Ниной отжигали, нам с Леной пришлось прожить двое суток. К вечеру второго дня пришёл молчаливый невзрачный товарищ, передал записку от Сидора Кузьмича. Мичман повторил свой приказ сидеть в доме и не высовываться и сообщил, что семейство Блохинцевых предупреждено о том, что дочь и внучка задерживаются на неопределённое время.

Лена испугалась до истерики, представив, кто мог прийти к ним домой, я едва её успокоил. Когда девчонка уснула, устав от собственных рыданий, я тайком слинял из дома. Добрался до общежития, понаблюдал, хотел было сунуться в свою комнату, переговорить с Женькой, но не рискнул. Незнакомые товарищи, которые общались с вахтёршей, смутно напоминали тех двоих, которые приходили за мной в больницу. И я не стал рисковать.

Сидор Кузьмич появился внезапно, когда мы уже извелись окончательно и прикидывали, что делать дальше. Осунувшийся, но гладко выбритый, вымытый, пахнущий одеколоном, особист вытащил из портфеля пачку бумаги, две ручки и велел записать всё, что мы помним о подземных переходах, метках. Приказал записывать и зарисовывать любые мелочи, которые вспомним. И снова ушёл.

К вечеру мичман снова появился, чтобы взять с нас подписку о неразглашении, и отпустить на свободу с чистой совестью, так сказать. Я попытался выяснить, что происходит, что с Ниной и юсуповским кладом, но Сидор Кузьмич кивнул на бумаги, на которых стоял гриф совершенно секретно, и отказался что-либо пояснять.

Единственное, о чём упомянул — это о похоронах Нины, и посоветовал на них не светиться. И никому ничего не рассказывать, включая родных, близких, любовниц и самих себя в зеркальном отражении.

Так загадка казны Юсуповых и осталась для меня загадкой. Как и призрачный клад, о котором до сих пор в нашем провинциальном городке нет-нет, да и вспоминают, когда находят очередной провал или проход. Эти находки власти по-прежнему оперативно замуровывают, не позволяя изучать.

Лену я проводил домой, молча сдал на руки бабушке, и больше в то лето мы не встречались. Но и потом, когда снова начали общаться, темы мёртвой Нины, княжеских драгоценностей не поднимали.

Васильков, исчезнувший с радаров до конца лета, к осени объявился, но шарахался от меня как чёрт от ладана. А потом и вовсе забрал документы и куда-то перевёлся. Говорили, по семейным обстоятельствам. Но кто-то из парней случайно обмолвился, что он вляпался в нехорошую историю и ему светила статья. Я так и не выяснил, правдивы слухи или нет.

Остаток лета и большую часть года я каждый день просыпался и ждал, что за мной вот-вот придут молчаливые одинаковые товарищи и отведут к Сидору Кузьмичу в знакомый кабинет. И эпопея с поиском начнётся заново. Но особист тоже исчез, словно его и не было.

Сокровища из ящика так нигде и не всплыли. Мичман на службу не вернулся, нашим начальником стал его заместитель. Спустя месяц августовским вечером, когда я возвращался в общежитие, меня перехватил очередной невзрачный товарищ и передал мне конверт.

Внутри оказалось письмо с указаниями принять в наследство дом архивариуса, тут же лежали бумаги, подтверждающие право собственности. И журнал «Красный архив» за какой-то махровый год.

С ним я и пошёл к отцу, то бишь к Лесовому Степану Ивановичу. Так мы снова стали общаться с доктором дядей Колей и родителями. В архиве историки-любители отыскали статью о тайном хранилище императорского рода. В ней же был упомянут список, который нашёл в бумагах архивариуса. В заметке на несколько страниц подробно доказывалось, в каких местах и какие клады могли находиться.

Перед глазами всплыл список, смутно замелькали названия: Можайский погост, склеп Георгия великомученика, Золотые Кони, Красный яр, излучье реки Ахтубы, Либерия, Кёнигсберг, лабиринт Минотавра, роза…

Я посмотрел на пожелтевшую карту, которую сжимал в руках, и вспомнил наши смелые предположения о спрятанных в городе сокровищах. Я так и не рассказал ни отцу, ни доктору о наших приключениях, и о том, что мы с Леной видели часть сокровищ, вполне реальных, настоящих.

Мы спорили до хрипоты, искали доказательства в документах Фёдора Васильевича, в энских архивах. В конце концов, пришли к выводу, что ничего из перечисленного в статье в энских подземельях нет. И казну вместе с фамильными драгоценностями князей Юсуповых всё-таки удалось вывести из Энска, а по дороге лихие белогвардейцы, а может, и красноармейцы, а может, и сообща, благополучно разграбили эшелоны.

— Леший, пойдём.

Голос Женьки вырвал меня из воспоминаний.

— Ты иди, я сейчас, за сигаретами схожу и приду.

Горло саднило, в висках колготилась кровь.

— С тобой всё в порядке? — забеспокоился друг.

— Всё нормально, Жека, всё нормально.

Я кинул последний взгляд на жёлтый лист и вдруг зацепился взглядом за странное стилизованный цветок. Цветок? Что за ерунда? В голове мелькнула мысль, будто