На Литовской земле - Борис Владимирович Сапожников

принять Вишневецкого король решил лишь после долгих консультаций с епископом Гембицким. Сперва Сигизмунд наотрез отказывался встречаться с князем, которого своей волей отправил в воеводство Русское, чтобы он там войско для нового похода на Литву готовил. Однако королевский секретарь был царедворец опытный и знал, что и как говорить его величеству, чтобы изменить его мнение. После трёх таких консультаций, каждая длилась существенно больше часа, Сигизмунд уступил и принял бывшего гетмана польного.

— Вы уже привели мне армию? — первым делом поинтересовался король, когда Вишневецкий разогнулся после глубокого поклона.

— Можно сказать и так, ваше величество, — загадочным тоном ответил тот. — В прошлый раз, когда вы изволили принять меня и Жолкевского, — князь намеренно не стал называть его гетманом, — я не успел ничего поведать вашему величеству прежде чем вы велели нам обоим покинуть комнату для совещаний.

— И что же такого вы желали поведать? — заинтересовался король.

— Это весьма интересная и длительная история, — сообщил Вишневецкий, — участником которой стал и ваш покорный слуга.

— Принесите стол и вина, — велел король

Он любил истории и слушать их желал в приятной для себя обстановке.

Начал князь Вишневецкий с того, что рассказал, как к нему в походный шатёр, во время долгого отступления коронной армии, вошёл командир разведчиков поручик Збигнев Ломницкий.

Сперва князь хотел вовсе выгнать его, потому что время было позднее, и всё, чего хотел Вишневецкий — это лечь спать. Долгий марш по раскисающим дорогам дорого давался войску, и гетман польный смертельно устал раздавать распоряжения многочисленным пахоликам, которых гонял вдоль по всей длинной колонны растянувшейся армии — из авангарда к обозу и обратно. А от докладов, что сыпались на него отовсюду, пухли уши и голова. Однако князь был достаточно разумным человеком, чтобы выслушать отвратительно бодрого, после целого дня в седле, Ломницкого. Тот как будто только что из будуара варшавской красотки вышел, а не с коня слез, только запаха духов не хватает. Одежда в порядке, лишь сапоги в грязи, да и те не сильно, в лице ни следа бледности и усталости.

Вот они преимущества молодости, — подумал про себя Вишневецкий, чьи юные годы давно остались в прошлом.

— Что у вас, поручик? — усталым голосом поинтересовался князь, желая тут же отбить у Ломницкого всякое желание лезть к нему.

— Имею смелость предложить вам, князь, операцию, — заявил в ответ Ломницкий, как будто не заметивший княжеского тона, — которая может результатом своим иметь гибель либо, что ещё лучше, пленение главы разбойных лисовчиков либо кого-нибудь из его ближнего круга.

Слова поручика заинтересовали Вишневецкого, и он решил, что отдых может и подождать. Как оказалось, не прогадал.

— Замысел поручика оказался весьма рискован, — рассказывал королю Вишневецкий, сидя в удобном кресле перед столом, таким же как у самого Сигизмунда, на котором стояло вино и тарелка с лёгкими закусками, на случай если у князя пересохнет в горле. Опальный или нет, он оставался великим магнатом, и заставлять его рассказывать стоя Сигизмунд не стал бы: слишком велик урон княжеской чести. — Однако выгоду сулил, действительно, великую, а что мне самому пришлось головой рискнуть, то не беда. Я человек военный, мне это не впервой.

Выслушав Ломницкого, князь молчал потом очень долго. Непривычно долго. Хотя и не был он человеком порывистым, давно уже в силу возраста привык сперва обдумывать всё, прежде чем говорить что-то или тем более предпринимать. Но всё равно задумался Вишневецкий надолго, прежде чем кивнуть.

— Обо всём надобно и Жолкевскому рассказать, — выдал он первым делом.

Может и не хотелось Вишневецкому посвящать в планы ещё и коронного гетмана, однако выбора не было. Тот должен быть в курсе, ведь замысел поручика не просто дерзкий, он ещё и опасен чрезвычайно, да ещё рисковать головой в нём должен никто иной, как сам гетман польный.

— Если я попадусь лисовчикам, — добавил Вишневецкий, — смертью мне это не грозит. Однако золота на выкуп Лисовский или тот прихвостень его, которому я могу достаться, захочет столько, что семье ни за что не выплатить.

Но хуже всего было оказаться снова в плену у московита, родича их царя, который и царём-то зваться права не имеет. А откажись Адам с Михаилом платить выкуп, его и вовсе могут в Москву отправить. Сидит же там до сих пор Ян Пётр Сапега, несмотря на то, что старший родич его в мятежники подался. Могут и обменять на канцлерского родича. Такие мысли бродили с голове гетмана польного, однако решения своего менять он не собирался.

— Конечно же, — сделав глоток вина, говорил Вишневецкий королю, — Жолкевский принялся отговаривать меня, считал весь замысел мальчишеством и авантюрой.

— И был прав, — вставил веское слово Сигизмунд. — Мне и самому недавно доводилось под саблями стоять, едва лично за оружие не взялся. Лишь кавалеру Новодворскому удалось меня тогда, под Смоленском, удержать, но руки лезущим к нам московитам мы вместе рубили! — блеснул король, и Вишневецкий, отлично знавший, как дело было, поднял бокал с рейнским, салютуя отваге короля, которой тогда не было и в помине. Но кому какое дело до правды. — И скажу вам, как человек, имеющий военный опыт, лично военачальнику незачем головой рисковать да шею под вражеские сабли подставлять.

— То же ответил мне и Жолкевский, — позволил себе усмехнуться князь, — однако мне было, что ему возразить.

Гетман коронный глядел на Вишневецкого словно на неразумного мальчишку. Наверное, он сейчас и чувствовал себя родителем этакого непутёвого отпрыска, который решил ввязаться в немыслимую авантюру, например, в Новый свет уплыть, чтобы там сколотить состояние. Однако князь Вишневецкий романтичным мальчишкой не был, и поэтому замысел, им предложенный, очень сильно смущал Жолкевского.

— Вы же не юноша, князь, — намеренно подчеркнул разницу между ними гетман, — вы, в первую очередь, гетман польный коронного войска, и не имеете права подставлять свою шею под сабли лисовчиков.

— Когда требуется, — решительно отмёл его довод Вишневецкий, — и я, и вы сами шли в первых рядах в атаку гусарии. А уж там-то погибнуть шансов поболе будет, нежели играя наживку в западне.

С этим было не поспорить. И года не прошло с тех пор, как Жолкевский сам повёл в атаку гусар под Клушиным, и потерпел, к слову, там поражение. А ведь тогда ему грозили пули московских стрельцов, а это уж точно похуже будет, нежели засада на лисовчиков.

— Да и если всё пройдет согласно нашему замыслу, — добавил Вишневецкий, — то никого риска для меня лично и не будет вовсе.

— Когда всё шло согласно замыслу, — невесело усмехнулся Жолкевский, и князь согласился с ним, правда, ничего говорить не стал. — А если