Дочь Революции (СИ) - Карнов Тихон

— Эли? — послышался уставший голос.

— Привет, Зи. — Элиот не отвлекался от игры. — Ты куда пропала?

— Я… Мне очень жаль, Эли. — На этих словах он напрягся. Бой, происходящий по ту сторону монитора, стал сумбурным, дёрганным. Пиксельный меч всё чаще промахивался, а очков здоровья становилось меньше. — Я была не самым хорошим человеком… Я знаю, что никогда не говорила тебе об этом, но помни, что я очень люблю тебя…

Не выдержав, Лайн резко отвернулся от ноутбука и нахмурился. В необъяснимом рефлексе поднёс руку ко рту.

— Зи? Какого [лира]?

— Я не вернусь домой, Эли. — Разбивающим сердце камнем в динамике стукнул голос. На краткий миг картинка перед глазами поплыла. Отличить, где — игра, а где — реальность, стало практически невозможно. — Пожалуйста, если ты сможешь… Пожалуйста, прости меня.

— Да что случилось?!

Ответа он узнать так и не смог — связь прервалась. Перезвонить не получилось: абонент находился вне зоны доступа.

Элиот в последний раз услышал голос Анастази. Ещё несколько минут парень неподвижно сидел и сверлил протофон взглядом. Не в силах осмыслить происходящее, Лайн продолжал удерживать наушник в ухе. Сердце стучало настолько громко и часто, что долбящий стены домовой превратился в мышь за стеной.

Затем в голове что-то щёлкнуло. Элиот, мигом подорвавшись с места, судорожно посмотрел по сторонам. Передвинув табуретку, шустро взобрался на неё и заглянул на антресоли. Вытянул из тени туго набитый мешочек. Осколки, целые кости — сумма немалая, около пяти тысяч костов наличными. Неприкосновенный запас, отложенный с пособий на темнейший день.

Вместе с мешочком Элиот вернулся к ноутбуку. Вбил в поисковике запрос «карпейская виза требования» и штурмом прошёлся по первым десяти ссылкам. Информация на них была одна и та же — для посещения стран, находящихся на Единой Высоте, требовались паспорт и сертификат о здоровье; сама же виза за пошлину в размере ста костов оформлялась на приграничных контрольно-пропускном пунктах.

Паспорт у Элиота был, а о сертификате он мог только мечтать. Необходимая для получения справки медкомиссия, тревожно размышлял парень, выявит Федру, и теоретические последствия в виде особого внимания лекариев и риска лишиться дееспособности при остром течении болезни ужаснули его.

На второй странице поиска Лайн обнаружил то, что ему больше подходит: покупка сертификатов от 2500…

Уже через несколько минут Элиот собрался и, в решительности пересечь границу с Карпейским Каэльтством, покинул квартиру. Помимо денег и паспорта парень прихватил с собой револьвер.

— И куда ты собрался? — в подъезде его вдруг перехватил Дайомисс. — Я как раз за тобой.

— З-за мной? — Элиот волновался. — Зачем? Мы же сегодня не договаривались…

— В херсонесский порт сейчас направляется градеминский теплоход, «Каэльтина Дунария», — оповестил некрочтеца мужчина. — По внутренним каналам я получил информацию, что там находится Анастази. Не знаю как ты, а я намерен лично туда наведаться. Не желаешь присоединиться?

— Ты же в курсе, что у меня нет сертификата?

Мельком оглянув собеседника, Дайомисс сурово заметил:

— И ты, судя по кошелю, собирался это исправить. Решил самостоятельно покорить Градемин? Тебе повезло бы, стань ты просто жертвой мошенников.

— Она мне звонила, Марк, — признался парень и нервно отвёл взгляд. — Она… Она сказала мне, что умирает…

— Дело дрянь. Что ж, тогда поехали. Мне с погранцами договориться будет легче.

Эпизод третий

Нулевая Высота: Понт Аксинский

теплоход «Каэльтина Дунария»

2-28/995

Кемром видел её боль. Каждое её физическое проявление: будь то иссохшие до костей конечности или проваливающаяся внутрь грудь. Анастази стойко переживала всё, чем её душила «Панацея»…

А через четыре часа она умерла.

До прибытия в Херсонес оставалось около шести часов, когда её сердце остановилось. Поначалу Кемром даже не поверил, что Лайне и впрямь умерла. Лицо, почти нетронутое манифестом, казалось прежним. Лишь стянув с усопшей покрывало, он увидел, что грудная клетка обратилась в яму, источающую частицы элегии.

— Пусть даже смерть не остановит тебя, — осенив литерой Некры усопшую, Кемром опустил её веки, — Анастази Лайне.

Ещё несколько мгновений он сверлил взглядом бездыханное тело, после чего отвернулся к иллюминатору и вздохнул. Лицо мужчин, словно скованное параличом, осталось бесстрастным — лишь где-то в груди, вторя гудкам изношенного теплохода, гудело сердце.

— Я никогда к этому не привыкну, — рукой прикрыв глаза, устало произнёс капитан.

Не в первый раз он смотрел смерти в лицо, но иной раз — как, пожалуй, сейчас — вынести это было не в его силах. Тогда Кемром лишний раз убедился, что свою смерть пережить значительно проще, ха-х.

Измотанный и подавленный он осел на пол. Вынул из внутреннего кармана портсигар и, тоскливо глянув на потёртый российский герб, достал папиросу. Закурил. Триумф горечью обжёг горло, и перед глазами расцвела война. Воспоминания иль видения будущего вспышками вырвались из подкорки. Пепельные дюны, поля… и бесконечная дорога, по которой вереницей ехала техника, перебирались люди. Грузовики да телеги, военные с гражданскими… Где-то в стороне снова звучали выстрелы, и разрывались снаряды.

***

Прощание проходило в абсолютной тишине. Хольт со знанием дела всё подготовила: пропитала керосином ткани, окурила усопшую фимиамом и обернула в саван, осенив прежде литерой Некры. Ундина одними губами попрощалась с сестрой по ордене, после чего зачитала «Отпущение в Забвение — литанию, написанную на карпейском с использованием одобренных литер.

— …и женщина, чей путь отныне завершён, пусть обретёт покой в забвении, — в конце женщина перешла на нова эспере, тем самым завершая церемонию.

Едва прозвучало последнее слово, Евгений зазвонил в рынду. Ровно двенадцать раз. Хелена вложила горящую свечу в руки усопшей, и тело той спустили за борт.

— Всё-таки «Панацея», значит? — подавленно уточнил Залерт и пригубил солод. — Жаль. Она была славной. Лучше многих, кого я встречал… Не то чтобы это было сложно, но по нашим временам такое ценно.

— Не худшая характеристика от красморовца. — Кемром мрачно усмехнулся.

Отставив стакан, Дмитрий повернулся к капитану и сказал:

— Послушай… Кемром.

— Что? — с вызовом ответил тот.

— [Отстань], — бросил странник и вновь побрёл в сторону бара.

Палуба опустела. Остались на ней только Хелена и Кемром — они отрешённо смотрели на волны, убаюкивающие вестницу в последний раз. Поражённое элегией тело сгорело за считанные минуты. Ещё немного останки продержались на поверхности воды, а после Понт Аксинский принял Анастази Лайне в свои объятия.

— Мне будет её не хватать, — закурив, вполголоса поделился Кемром.

— Вы давно были знакомы?

— Достаточно. А вы?

— Лично — нет, а по разговорам… Более чем: ей нужно было пересечь границу без нашего ведома.

— Здесь я её понимаю: у Вайс и я не любил отпрашиваться. Ха-х, занятно… Я почти забыл, кем ты стала.

— А кто ещё будет опровергать о тебе слухи и распускать новые? — ундина хохотнула. — Со временем станет легче. Ты и сам это знаешь.

— Nof, — выдохнув облаком триумфальный дым, возразил Кемром, — со временем не становится легче. Я живу достаточно долго, чтобы сказать: каждая смерть воспринимается как в первый раз. Каждая приносит столько боли, что и галлона непенфа не хватит, чтобы забыть. И чем дольше ты живёшь, тем острее воспринимаешь каждую потерю.

Хольт, крепче сжав поручень борта, поинтересовалась:

— И что дальше?

— Нужно будет поговорить с её братом.

— С братом… Стагетский почитатель, точно. Верховная… Госпожа Вайс негодовала, что Анастази предпочла семью ордене. — Капитан только кисло усмехнулся. — Что думаешь ему сказать? Вероятно, его нужно как-то поддержать…

— Hor хочешь — вперёд, — отмахнулся Кемром и, выбросив окурок, завёл руки за спину, — я не силён в красноречии. Есть вещи, что тревожат меня больше, чем чувства какого-то юнца.