Не в этот раз - Максим Владимов

почти сразу заметил компанию «центровых», хорошо знакомых по зимнему хоккею. Выше всех был, понятно, Дюша, он и увидел меня первым, замахал призывно. Раздумывал я недолго — всё лучше, чем нотации слушать.

Мы уже успели перездороваться и даже поржать над каким-то дурацким анекдотом, когда до меня донёсся истошный крик: «Литви-нов!». Классная. Взявшись рукой за Дюшу, как самый устойчивый объект в пределах видимости, я высунулся из-за него и нашёл взглядом источник звуковой волны. Ну да, она нас тоже заметила, смотрит прямо на меня. Ну и пусть смотрит — просто помахал ей и спрятался обратно.

Классная в последнее время как-то подозрительно притихла — это из-за медали, подозреваю. Что-то мне подсказывает, что ещё месяц назад в подобной ситуации я так легко бы не отделался! А теперь помахал — и нормально, отстала вроде. Хорошо быть знаменитостью! Пускай и местного разлива. Однако, на самом деле классная пускать дела на самотёк не собиралась, просто зашла с другой стороны: через несколько минут к нам протолкалась Ирка Лыкова.

— Литвинов, там строиться позвали уже, пойдём… — говорит тихо, глазки в пол — стесняется. А не надо стесняться!

— Да нечего там делать! Демонстрация в 10, до нас очередь дойдёт ещё не скоро. Ну их, пусть сами там топчутся строем! — и дёрнул её за руку — к себе.

Не скажу, что сильно удивился, но поддалась она как-то очень уж легко. И пацаны не отреагировали никак, разве что материться стали пореже… видите, какой я со всех сторон молодец? Классная больше попыток поставить меня на место не предпринимала, Ирка молчала, но я чувствовал, что ей вполне комфортно, пацаны упражнялись в «астроумии»… короче, на такую демонстрацию я согласен!

Но когда наша колонна, наконец, тронулась, выползла на празднично украшенную Ленина, мимо толп уже отстрелявшихся заводских на тротуаре — с детьми, шариками и флажками, вот тут я понял: беззаботно веселиться с приятелями — это круто. Но мало. А настоящее — оно вот! Если не пытаться спрятаться за словами, я ощутил давно забытое чувство эйфории. И, признаться, сам ошалел от неожиданности. Оказывается, это невероятно здорово, когда все вокруг — заодно, твоя страна — самая лучшая, наступил самый позитивный месяц года — май, весна, иногда даже солнце, и в тысячу голосов одновременно — уррааа!!!

И ведь помню я всё — и нынешние демонстрации, когда даже самые отъявленные второгодники орут «ура» вполне искренне, и те, другие, позже, когда от язвительных комментариев «из народа» не знаешь, куда деться, никто ни одному слову с трибун не верит, а все участники бредут, словно пленные немцы под Сталинградом. Даже интересно, в какой момент произошло это вот переключение? Когда добровольный всенародный праздник превратился в обязаловку или лишний повод ткнуть всем в глаза своё ослепительно белое пальто? Несколько лет ведь всего разницы! Нет, я по-прежнему отношусь к Союзу вполне критически, но боги, как же не хочется терять это вот ощущение народного единства! Нельзя ли его оставить как-нибудь? Чёрт с ним, с Союзом, с социализмом, с Партией, но как с народом быть? С обществом советским? Ну ведь и правда же — Мир, труд, май, сейчас, для всех сразу, чуть «даром» не написал… Во всяком случае, в это время Первое мая — это реально праздник, народный, всеобщий. И Девятое — такой же будет. И 7 ноября даже. Неужели это не здорово?

— Ура, товарищи!

«Ура». Точно «ура». И плевать даже, что вороватый директор магазина наверняка с нами где-то в одной колонне идёт. «Ура», и точка.

* * *

У нас нынче сезон итоговых контрольных — вот алгебра сегодня. Атмосфера в классе оччень нервная, электрическая, кажется, сейчас молнии бить начнут. Благо, как раз май. И до чего же здорово, что меня это всё не колышет! Нет, и раньше, в «той» жизни, напрягался я не особенно, но с этой новой парадигмой «да гори всё неважное огнём» — совсем хорошо: я невозмутим, как каменный лев в Ленинграде. А вот мою соседку по парте потряхивает. Это она зря, впрочем: что я, не помогу ей, что ли? Тем более, что мне теперь это проще: раньше-то мои «друзья» сидели сзади, да через ряд-два, а теперь — вот, только руку протяни. Да и протягивать не надо даже: условие на доске, решай-пиши, дальше дело техники. Тем более — очки мне уже привезли, ничья помощь мне более не требуется, могу прочитать условия сам.

Случился, однако, сюрприз: Светлана Ивановна, ещё до того, как открыть задание на доске, подошла к нашей парте и выдала мне персональный вариант.

— А как же… — заикнулся было я, показывая листы со штампом.

Это ж, вроде, куда-то в районо сдавать положено, а у меня там бац — и какие-то левые задачки. Но математичка только махнула рукой легкомысленно — мол, не усложняй. Ну, не усложняй — значит не усложняй, чего мне, больше всех надо? Тем более, что первый же номер выглядел вполне интригующе.

Особенной интриги не случилось, однако: свой вариант я осилил, по ощущениям, раньше всех в классе. Оставалось только перебелить, но, глянув вправо, я тут же опомнился: в Иркиных глазах плескалась паника. Ну-ка, чего это там у нас такого страшного? Хм… да тут впору ещё один репетиционный класс устраивать! Ну элементарно же!

Постоянно шпыняя сам себя, чтоб не пропускать выкладки, быстро начеркал решения трёх первых задач, и мы судорожно начали переписывать в чистовик каждый своё. А вот над четвёртой пришлось задуматься! Однако, до звонка вполне успел, хоть дописывать Ирке пришлось уже буквально в темпе вальса.

Что характерно: ей что-то не понравилось! Когда мы вышли в коридор, я совершенно случайно обратил внимание на её лицо. Ба! Да она дуется!

— Что-то не так?

Отворачивается, мотает головой. Ну понятно всё… но я же каменный лев. Мне танком. Просто пару шагов пошире, иду к лестнице, и гори всё синим пламенем. А… хотя нет, не всё потеряно: догнала, пристроилась справа, как обычно. Но дуется всё равно.

— В угадайки играть мне лень, — сказал я, не поворачивая головы.

И её прорвало:

— А пятая⁈

Сначала я не понял — пятая? А потом дошло: пятую задачу же не решили в её варианте! Так я и не собирался, вообще-то. Да и времени было в обрез, эти-то еле дописали. Хотя, какие-то свои каракули она, кажется, сдала. Только вот смысла в этом — никакого.

— Так, ладно. Во-первых: