Константин. Аландская Звезда - Иван Валерьевич Оченков

Но летом вся британская, а вслед за ней европейская пресса, захлебываясь от восторга, живописала подготовку самой сильной эскадры со времен Трафальгара. Могучие паровые линкоры, неуязвимые броненосные батареи и многочисленные легкие силы должны были поставить точку в этом затянувшемся конфликте и окончательно сокрушить слишком много возомнивших о себе варваров.

Поначалу приходившие в Лондон вести вызывали чувство законной гордости. Многочисленные репортеры слали одну телеграмму за другой, в которых подробнейшим образом описывали каждый шаг союзной эскадры. Газетные заголовки так и пестрили сообщениями об успехах: Победоносный королевский флот овладел морем! Черный принц не решился принять вызов победоносного лорда Кокрейна! Русские корабли прячутся за минными полями, под прикрытием береговых батарей, не рискуя выходить в море! Бомбардировка Свеаборга привела к молчанию русской артиллерии!

Казалось, еще один шаг и русская твердыня падет, после чего столица порабощенной восточными варварами Финляндии с восторгом встретит своих освободителей, после чего «тюрьма народов» окончательно развалится на радость всему передовому человечеству. Именно этого ждали разгоряченные приятными известиями жители Туманного Альбиона.

И вот пожалуйста, броненосные батареи оказались вовсе не такими уж неуязвимыми, могучий союзный флот разгромлен, а все, что удалось непобедимому доселе Кокрейну — это спасти жалкие остатки эскадры, лишившейся своей красы и гордости — всех трехпалубных стодвадцатипушечников, уведя уцелевшие в очередном русском погроме корабли в Данию. Правительство которой тут же выступило с меморандумом против нарушения собственного нейтралитета.

Принять подобную реальность жителям Соединенного Королевства оказалось совсем не просто. Британцы середины XIX века твердо верили в великую силу Прогресса (да-да, именно так, с большой буквы), а также что именно их страна является безусловным лидером мировой цивилизации. Причем не только в материальном, но и в духовном смысле. Иначе почему всемогущий Господь позволил стать мировой фабрикой именно их благословенной державе?

А тут внезапно оказалось, что в далекой северной России, жители коей по своему развитию совсем недалеко ушли от африканских негров или американских туземцев и лишь по недоразумению считались белыми, тоже строят броненосцы, пароходы и нарезные пушки, с помощью которых громят цивилизованных европейцев на всех фронтах. Было от чего впасть в ступор.

Что с этим делать и как жить в этом новом мире дальше пока не понимал никто. Первым, кто высказал сколько-нибудь здравую идею, как ни странно, оказался муж королевы Виктории — принц Саксен-Кобург-Готский Альберт, приходившийся ей, к слову, двоюродным кузеном. Ознакомившись с утренней прессой, его высочество ненадолго погрузился в размышления, после чего решительно двинулся в покои своей августейшей супруги, которую застал в совершенно расстроенном виде.

— Что нам делать, Альберт? — подняла на него заплаканные глаза королева.

— Спасать то, что еще возможно, — бесстрастно ответил ей муж.

— Но как?

— Во-первых, следует отправить в отставку весь кабинет лорда Пальмерстона. Во-вторых, немедленно уведомить правительство императора Александра, что Великобритания желает мира.

— Желает или вынуждена просить? — неожиданно зло посмотрела на него Виктория.

— В данном случае нет никакой разницы, — пожал он плечами. — Продолжение этой войны нам невыгодно, а следовательно ее нужно прекратить.

— После стольких поражений?

— Это не последняя наша война. К следующей мы подготовимся лучше.

— А сейчас нам придется испить позорную чашу…

— Совершенно необязательно, дорогая. Русские хорошие воины, этого у них не отнять, но вот как дипломаты совсем не блистают. Уверен, за столом переговоров мы сможем выступить гораздо лучше, чем на поле брани, и нивелировать таким образом негативные последствия.

— Ну хорошо, — голос королевы немного повеселел. — Но что на это скажут в Париже?

— Зная Наполеона, можно с уверенностью предположить, что он уже ищет способ примириться с русскими.

— Что⁈ — возмутилась Виктория. — Этот пройдоха хочет предать нас?

— Именно поэтому мы должны его опередить, — еле заметно улыбнулся Альберт.

Будучи всего лишь мужем (титул принца-консорта любящая жена продавит для него только в 1857), он, согласно английским законам, в отличие от своей жены, не имел никакой реальной власти. Но зато имелось влияние на супругу, что в некоторых случаях было ничуть не хуже.

Нельзя не отметить, что, говоря об императоре французов, царственные супруги нисколько не ошибались. Получив печальные известия с берегов Балтики, Наполеон III мгновенно осознал все последствия и, как это не раз случалось в его судьбе, тут же переменил политические взгляды.

— Видит Бог, я всегда прекрасно относился к России и в особенности к ее молодому императору! — заявил он ошарашенным придворным. — Война между нашими державами трагическое недоразумение, которое следует немедленно исправить. Где, черт побери, Морни?

— Я здесь, ваше величество.

— Прекрасно! Я помню, граф, вы приватно встречались с принцем Константином. Почему вы не доложили мне о результатах встречи?

В глазах никак не ожидавшего столь несправедливого упрека Морни на мгновение мелькнуло возмущение, сменившееся, впрочем, тут же глубочайшим вниманием. Его величество в данный момент вовсе не нуждался в его ответе, а значит лучше было просто промолчать.

— Второй из сыновей императора Николая, насколько мне известно, производит впечатление разумного человека. И уж, конечно, никто не может поставить под сомнение его благородство. С таким человеком лучше дружить, не правда ли, Шарль?

— Мы теперь будем дружить с русскими?

— Конечно! В конце концов, это не русские отравили моего великого дядю. И я не вижу ровным счетом никакого повода враждовать с этим великим народом.

— А как же спор о святых местах? — продолжал напоказ упорствовать Морни, уже откровенно подбрасывая реплики своему императору и по совместительству ближайшему родственнику.

— Пустое! Два христианских государя всегда смогут договориться между собой.

— А польский вопрос?

— Я вроде бы позвал брата, а не кузена? [1] — нахмурился Наполеон III. — Мне нет дела до подобных пустяков!

— В таком случае, мы вполне сможем договориться с русскими. Какие условия ваше величество сочтет приемлемыми?

— Дайте подумать, — на секунду задумался император, после чего принялся фонтанировать идеями. — Что, если мы предложим Александру сделку? Если они так сильны сейчас, почему бы и нет? Черт возьми! Проливы мы ему, конечно, не отдадим, но в остальном, какие мелочи… Но такой союзник будет выгоден Франции!

Совсем иные настроения царили в Российской империи и в особенности в ее северной столице. Эйфория, охватившая жителей этого славного города, оказалась так велика, что все они почувствовали небывалое прежде единение. Аристократы и купцы, чиновники, школяры, студенты и представители простонародья радовались общей победе