Сотня. Смутное время - Эльхан Аскеров

не желали. И последними шли молодые казаки, не забывшие, как Матвей умудрился голыми руками утихомирить их бойцовый порыв. А то, что с того момента слабее он не стал, было понятно с первого взгляда.

Покойный Святослав верно приметил. Парень начал матереть. И без того широченные плечи раздались ещё больше, а из движений исчезла юношеская порывистость. Чего далеко ходить, если матери приходилось перешивать ему одежду примерно каждые полгода. Матвей и сам удивлялся, куда его так прёт, но списывал всё на свежий воздух, здоровую пищу и постоянную тяжёлую работу в кузне. Не стоило забывать и про тренировки, которые он и не думал бросать.

Бричка подкатила к церкви, и парень, повинуясь молчаливой команде Елизара, остался сидеть, сам не зная, зачем. С другой стороны появилась ещё одна бричка, так же украшенная цветами и лентами, и из неё Лукич за руку вывел невесту. Свадебное платье Катерины представляло собой дань вековым традициям. Никакой фаты или длинного шлейфа. Глухое до пят платье из красной парчи, а на голове странное сооружение, вроде небольшого кокошника, но с подвесками из чего-то, напоминавшего монеты.

«Блин, если я правильно помню, эту штуку монисто называют», – мысленно проворчал Матвей, глядя, как девушка едва передвигается под весом всего этого наряда.

– Старым обрядом всё сделать решили, – подтвердил его мысли Елизар. – Поп, чтоб ему пусто было, упёрся. Баял, что ей под белой фатой венчаться нельзя, потому как чести не сохранила.

– Придушу паскуду долгогривую, – зло прошипел Матвей.

– Уймись, – отмахнулся старый казак. – Мы ему и без тебя его место показали. Вон, стоит, рожу кривит, а что сказать, не знает. Ведь в таких нарядах наши первые девки замуж выходили. И ничего, венчали. А вздумает спорить, так я его сам, прямо в алтаре выпорю, – зло пообещал Елизар, погладив рукоять своего знаменитого кнута.

Поп, словно почувствовав направленные на него взгляды, вдруг засуетился и, повернувшись, настороженно уставился на сидевших в бричке казаков. По знаку Елизара Матвей не спеша сошёл на землю и шагнул навстречу невесте. Насколько он помнил, тут было серьёзное отступление от канонов, но вся беда заключалась в том, что Катерина теперь была сиротой и забирать её из родительского дома, что называется, из родительских рук, он просто не мог ввиду отсутствия таковых.

Её приезд к церкви в сопровождении посажёного отца и пары свах означал её личное согласие на этот брак. Всё это пронеслось в голове парня. Пока он подходил к красной дорожке, расстеленной от крыльца церкви. Подойдя, он подал невесте руку и, чуть сжав пальцы, едва заметно улыбнулся, давая ей понять, что всё идёт своим чередом. Введя невесту в церковь, Матвей, подчиняясь молчаливым знакам пожилых казаков, подвёл её к амвону и, остановившись, уставился на попа жёстким, требовательным взглядом.

Вздохнув, тот явно нехотя начал обряд. Стоять, слушая его песнопения, было скучно, но тут даже в сторону покоситься не получалось. Ведь они стояли прямо перед священником, а все остальные находились за спиной. Наконец, когда кольца были надеты на пальцы, и поп, небрежно перекрестив их, проворчал: «Целуйтесь», Матвей понял, что самое тягомотное закончилось. Теперь осталось только пережить само гуляние. И желательно без особого ущерба для организма. Не факт, что своего.

Их вывели из церкви и под аккомпанемент неизвестно откуда взявшихся инструментов усадили в бричку и повезли по станице. Следом катил оркестр. Кто-то растягивал гармонь от плеча к колену, кто-то выдувал из рожка занятную руладу, а кто-то трещал ложками и трещотками. В общем, шумно, весело и даже где-то занятно. Сделав круг по станице, кавалькада подкатила к их подворью, и только тут Матвей понял, почему на венчании отец с матерью как-то странно куда-то испарились.

Двор был аккуратно выметен, а на всей свободной площади расставлены столы и лавки, уже ломившиеся от угощений. Дальше последовала куча всяких шуточных обрядов, после которых их наконец-то усадили за стол. Народ радостно гомонил, обмениваясь впечатлениями и уже не обращая на молодых внимания. Воспользовавшись моментом, парень склонился к теперь уже жене и еле слышно спросил:

– Ты поесть-то хоть успела?

– Не-а, в горло не лезло, – смущённо призналась девушка.

– Ясно. Значит, пора снова стать пластуном, – усмехнулся Матвей, зорко высматривая ближайшие тарелки со всякими вкусностями.

Но выручил их появившийся словно из-под земли Роман.

– Что, друже, смотришь, как бы перекусить чего? – подмигнул он.

– Не то слово, быка бы съел, – признался Матвей, не поворачивая головы.

– Потерпи малость. Сейчас спроворю чего, – пообещал напарник и снова испарился.

Минут через пять он появился с двумя глиняными тарелками, полными всякой еды. Ловко заменив ими пустые тарелки молодых, он плеснул обоим в чаши квасу, запах которого Матвей учуял сразу, и, лихо подмигнув, исчез. Дальше начались здравицы, поздравления и крики:

– Горько!

К удивлению парня, Катерину словно подменили. Как будто вместе с кольцом, на пальчик надетым, она вырвалась на свободу, отвечая на его поцелуи с явным желанием и удовольствием. Впрочем, в чём-то Матвей её понимал. Теперь, вместе с кольцом, она получила статус, позволявший ей посылать всех прежних насмешников куда подальше. А значит, став мужней женой, вполне могла отпустить свои желания на волю.

Пока они не спеша насыщались, Матвей успел заметить, что основная масса гостей уже успела крепко набраться. Казаки вообще редко прикладывались к крепкому спиртному. По праздникам или особым поводам. Не до того им обычно было. Ведь помимо повседневной работы, от которой зависела жизнь их семей, они ещё и службу несли. Так что ничего крепче пива после бани бойцы обычно себе не позволяли. Бывали, конечно, исключения, но таких даже казаками не называли.

Ну какой из него боец, если он с похмелья в седле удержаться не может? Так что подобная пьянь из реестра просто исключалась и считалась обычным крестьянином. Это, конечно, была крайняя мера, но иногда доходило и до такого. Обычно хватало и телесного внушения. Проще говоря, порки розгами, к которой приговаривал виновника казачий круг. Но чаще всего достаточно было простого разговора со старшинами.

Роман, то и дело появлявшийся за спинами молодых, следил за тем, чтобы у них в тарелках еда не заканчивалась, но делал это столь виртуозно, что никто ничего не замечал. Он же подливал им квасу, следя, чтобы никто не вздумал налить спиртного. В момент, когда уже все гости окончательно расслабились, Матвей придержал парня за локоть и, чуть повернувшись к нему, тихо произнёс:

– Благодарствуй, друже. Кабы не ты, сидеть нам голодными.

– Брось, Матвей. Это я тебе да удаче твоей по гроб обязан, – усмехнулся Роман