Другая жизнь. Назад в СССР-5 - Михаил Васильевич Шелест

Лариса напряглась и нахмурилась, и сердце моё обмерло.

— Ты аккуратнее с выражениями, — сказала Флибер. — Куда ты гонишь? Не вспугни птицу удачу.

— Не надо опошлять это слово, — сказала Лариса.

Я поднял руки вверх, сдаваясь, и сказал серьёзно:

— Извини. Обрадовался.

— Не торопи события. И… Я тебе ещё не до конца поверила. Ты же бабник. Вокруг тебя столько девчонок вьются… И такие… Что до некоторых мне очень далеко…

— Ты — самая лучшая. И я не бабник. Честное слово!

— Да-да-да… Свежо предание, но верится с трудом…

— Это я, чтобы доказать тебе, что я не мальчик-колокольчик. И всё-таки, какие фрукты ты предпочитаешь? — сменил я тему.

— Я вообще-то персики люблю, но какие сейчас персики?

Я открыл холодильник и достал большой самый сладкий в мире персик «Акацуки Нео», который выращивают в садовом хозяйстве Фуруяма в префектуре Фукусима. Отдал. Потом взял из другого холодильника зелень, помыл. Вскрыл коробку и обалденно пахнувшего костром разогретого мяса, уложил его и зелень на тонкий лаваш, полил кетчупом, завернул и отдал гостье.

— И что теперь с этим делать? — спросила она.

— Зубками-зубками, — сказал я, впиваясь в другой «завертон» и, тем показывая пример.

Мы насытились. Ещё раз испили чаю. Жасминового. Посидели, посмотрели «наш телевизор». Передачи закончились.

— Пора домой, — сказала Лариса. — Мама переживает.

— Ты мне дашь сегодня ответ? — спросил я.

Она вскинула тонкие брови.

— Я же тебе уже ответила. Ты что, рыба глухая? Ты мне нужен, как никто другой. Но замуж за тебя я, пока, не пойду.

— Всё! Теперь услышал! Пошли, отвезу!

* * *

— Ты какой-то, действительно, взрослый стал. Совсем не тот мальчишка в коротких штанишках, которого я встретила в читальном зале.

— Вот, ведь, дались ей эти мои короткие штанишки! — подумал со вздохом я. — Ну ведь видела же она потом, что у меня много есть всякой одежды. Ну, проглядел тогда, что вырос за лето. Теперь всю жизнь будет вспоминать меня в коротких брюках?

— Тебя увидел — повзрослел.

— Наверное. Я тоже повзрослела. Наверное — благодаря тебе.

Она приблизилась прильнула ко мне и поцеловала.

— Мне повезло, что ты у меня есть.

Я обнял и прижал ближе.

— Я тебя никому не отдам, — сказал я на полном серьёзе. — Имей это в виду. Бить претендентов буду нещадно, так и знай.

— Меня не будешь?

Я нахмурился.

— Ты же не дашь повода?

— Я буду верной женой.

— А будешь?

— Буду. Но позже. Надо приучить родителей, что мы повзрослели. И институт закончить надо. Тут ты прав. Кстати… Теперь, когда ты рассказал про знаки зодиака, я поняла, почему ты мне ветровку леопардовую подарил на день рождения.

Она снова поцеловала меня.

— Всё, я пошла. Мама ругаться будет. Она у меня не очень на язык сдержанная.

— Давай, я тебя до квартиры провожу?

— Не надо.

— А вдруг в подъезде кто?

— Кто тут может быть?

— Мало ли?

— Ну, постой, пока я доеду. Я тебе из кухонного окна махну рукой.

Лариса уехала на лифте. На шестом этаже остановился. Я вышел из подъезда. В освещённом окне шестого этажа появилась тень, машущая рукой. Светящихся окон в доме оставалось немного. Я стоял в свете фар и ответил взмахом обеих рук. Уехал.

Глава 4

— Что у нас с Амином? — спросил Андропов.

— Правит. Окружил себя собственной гвардией, собственными врачами, почти не выходит из собственного дворца.

— Да-а-а… Надо бы тщательней относиться к прогнозам этого вашего Провидца. Как по часам переворот произошёл. И Тараки этот… Дурак, честное слово. Никому нельзя доверять. Правильно Иосиф Виссарионович говорил.

Андропов постучал пальцем по стопке машинописных листов аналитической записки.

— Как по нотам… В сентябре… Задушен подушкой… И ведь по пути с Гаваны, когда он остановился в Москве я самолично предупреждал его. Самолично!

Юрий Владимирович поднял палец вверх.

— Охрану предлагал из наших спецов. Нет, поставил свою. А какая она «своя»? Что там за перестрелка была? Не поверил? Амин — его любимчик.

— Не понятно. Говорят, что часть охранников Тараки убита, часть перешла к Амину.

— Понятно! Что тут непонятного? Предали. Советовали же убрать Таруна. Заменить его на нашего телохранителя. Была же информация, что он обо всём докладывал Амину.

— Сам пытался решить вопрос, — пожал плечами Дроздов. — Ведь обстреляли и Амина, и Таруна, когда они шли на переговоры с Тараки.

— Хм! В Таруна попали, а в Амина нет. Что за фокусы? Почти в упор из пистолетов-пулемётов? Даже уехать дали Амину. Что это, как не заговор?

— Устранили предателя. Чтобы не претендовал на почести. Амин всё правильно понимает.

— Да, уж… Что в дворце? Закладки сделали? Человека внедрили?

— Закладки сделали. Человека на кухню внедрили. Препаратом снабдили.

— Что по этому поводу, э-э-э, вещает Предсказатель?

— Предсказывает, что на Амина яд не подействует. А при штурме дворца погибнут до пятнадцати человек вместе с Бояриновым.

Андропов нахмурился.

— Этого нет в справке.

— Нет.

— Он же сейчас у нас в Москве. Расспросите его получше. Что-то чувствуется мне, что он не до конца понимает, что мы сейчас не станем опираться только на наши технологии. Тот штурм, что описывал он ещё раньше, не соответствует нашим новым задумкам, а он не меняет свои предсказания. Ты ведь не рассказывал ему про наши новые возможности?

— Нет, не рассказывал. И не расспрашивал. Он захвачен идеей культурного обновления общества и весь погружён в неё. Концерты, ансамбли, запись пластинок, поддержка талантов… Подготовка к Олимпиаде… Он крутится, как волчок. Откуда только силы берутся?

— У одержимых так бывает, — покивал Андропов. — А этот наш новый Синдбад-мореход чем занимается? Предсказаний не делал?

— Нет, не делал. Он вообще не говорит о будущем. Даже, когда я его пытаюсь на эту тему вывести, он морщится и говорит о многообразии вариантов.

— И для СССР? — вскинул брови Андропов. — Многообразие вариантов?

— СССР по его соображениям, вполне может вырваться в лидеры, если ему помочь технологиями. Чем он и занят, сейчас пересылая станки для производства заинтересовавших наших, кхе, «хозяйственников».

— Консервы и сублимация? Я читал записку. «Космос» заинтересовался, а все остальные ещё