Лилит - Никки Мармери

топча темные фиалки. Она шла к древу жизни, словно ее тащили на веревке. Я последовала за ней, укрываясь среди теней всякий раз, когда Ева оглядывалась на хижину, где спал Адам.

У древа, прекрасной высокой финиковой пальмы, женщина распласталась на животе. Я обратилась чайкой и взлетела на ветку, чтобы разглядеть получше.

Раскрыв клюв, я наблюдала за Евой острым взглядом. Вскоре она подняла голову и огляделась в замешательстве, словно не понимая, как здесь очутилась.

Я спорхнула к земле, меняя личину чайки на образ королевской кобры. Надо сказать, мне удалось сделать это прямо в полете – настолько искусна я теперь была в мастерстве перевоплощения. Я приземлилась на кончик хвоста и поднялась в полный рост.

– Ева! – воззвала я.

Открыв один глаз, она огляделась.

– Прекрасная Ева! Блистательная Ева!

Тут она поднялась на колени. К ее чести могу сказать, что она даже не отшатнулась.

– Что за диво? – спросила она. – Как ты можешь говорить человеческим голосом?

Я моргнула, словно отмахиваясь: «А, пустяки».

– Я вкусила от плода, – пояснила я. – Плода, который дарует разум.

– Где же растет такой плод? – поинтересовалась она, как наверняка поступил бы любой на ее месте.

– Там, – качнула я головой.

Взгляд Евы последовал к древу познания, ветви которого гнулись под тяжестью ярких алых гранатов.

– А, ты о том плоде… – Она попыталась изобразить грубый голос Адама: – «Не ешьте его и не прикасайтесь к нему, дабы не умереть».

Пока я кружила по земле, Ева поворачивалась на коленях, не спуская с меня глаз. Наконец я поднялась, оказавшись на расстоянии раздвоенного языка от ее лица.

– И все же я жива. Я, не раз касавшаяся этих плодов и вкушавшая их.

Услышав это, женщина нахмурилась. Кстати, вблизи она оказалась довольно милой: бледноватая, но изящная, с красивым изгибом бровей, высокими скулами и заостренным подбородком.

– Кто сказал тебе, что ты умрешь? – продолжала я.

– Адам, – ответила она. – Мой глава и учитель. Я кость от костей его и плоть от плоти его. Я его помо…

– Да-да, это я уже слышала. – Показать насмешку в змеином обличье не так-то просто; у меня словно кость в горле застряла. – А откуда он сам узнал об этом, мужчина Адам?

– От Единого и Всемогущего, нашего Создателя.

Единого. Как же быстро укоренилась ложь, будто существует только Он один.

– Как ни жаль, вынуждена сообщить, что мужчину, твоего главу и учителя, ввели в заблуждение. – Я обвилась вокруг ее тела, но Ева отодвинула меня от лица на расстояние вытянутой руки. – Тебе велено избегать плода, чтобы оставаться в неведении. Плод дает знание того, что есть и что должно быть. Того, что есть добро и что есть зло. Это ценный плод, который дает мудрость. Я сама вкушаю его каждый день.

Она перевела взгляд с меня на соблазнительно алевший на ветвях гранат.

– Он не несет смерти. Напротив, скорее он несет свободу. Твой мысленный взгляд откроется. Плод покажет тебе, как нужно жить, причем жить хорошо.

– Тогда почему Всемогущий велит нам сторониться плода? Он ведь Отец наш и желал бы дать нам свободу. Он хотел бы, чтобы мы жили хорошо.

– Не совсем. Его планы на вас… несколько иные. – Я соскользнула с ее руки и свернулась кольцом на земле. – Ты никогда не задумывалась, милая Ева, почему Адам – глава и учитель, а ты, прости за обидные слова, всего лишь «помощник», то есть прислуга?

Она пожала плечами:

– Таков удел женщин.

– Еще одна вещь, о который ты, возможно, задумывалась: как так вышло, что у тебя есть Отец, но нет Матери?

– А что такое мать?

– Ох, Ева, – вздохнула я. – Вот поэтому тебе и нужно вкусить этого плода. Ты так мало знаешь. Глупо, даже опасно пускаться в мир, не имея понятия ни о чем.

– Кто ты?

– Друг.

Женщина с сомнением посмотрела на гранат.

– Идем, – настаивала я, – хотя бы поглядишь на него. Он не причинит тебе вреда.

На это она согласилась и прошла за мной пару десятков шагов до древа познания.

– Вкусите, и будете как боги, знающие добро и зло, – провозгласила я, пока мы стояли (одна на ногах, другая на кончике хвоста), восхищаясь изобилием древа.

– Боги? – переспросила жена Адама, не сводя глаз с огромной грозди плодов, под весом которых гнулась ветка прямо перед ней.

– О да, милая Ева. Я повидала мир и знаю многих. Твой Всемогущий – не единственный. И не все божества мужского пола. Господь никогда об этом не говорил?

Глупышка покачала головой, не отрывая глаз от плода.

– Не сомневаюсь, – вздохнула я. – Да и нет смысла говорить, если тебе предназначено быть… – я набралась духу произнести это слово, – помощником.

Тут Ева посмотрела на меня – наши глаза были на одном уровне – и сорвала гранат. Она вертела его в руках, любуясь гладкой кожицей, идеальной формой. Потом вонзила ноготь в волокнистую внутреннюю перегородку. Воздух наполнился сладостным ароматом. Внутри плода таились зерна в блестящей рубиновой оболочке. Ева принялась с наслаждением есть эти зерна, и багровый сок потек с уголков ее рта подобно крови.

Она ела как одержимая.

И по мере того, как она ела, я замечала растущий свет разума в ее глазах. Понимание постепенно приходило к ней, и она обрела мудрость. Я понимала, что чувствует Ева. Я сама это ощущала, впервые отведав плод. Истина холодными волнами накатывала на нее, словно морской прибой на берег, – прохладный и ясный поток логики, вымывающий хаос из сознания. Ева, как и я до нее, поднималась из океанских глубин, чтобы вдохнуть воздуха над отступающими волнами.

Она заморгала.

– Ты тоже женщина!

Я сбросила змеиную личину и вновь стала собой.

– Это ты! – воскликнула Ева. – Ангел Лилит!

– Верно.

– Женщина не сотворена из мужчины!

– Нет. Это вранье.

– Это мужчина рождается от женщины!

– Несомненно.

– Адам – не господин мне! Я ровня ему!

– Безусловно!

Она посмотрела на мою тунику.

– Я голая! – В панике она прикрыла одной рукой грудь, а другой – лоно.

– Это неважно. В твоем теле нет ничего постыдного. – Я утерла кроваво-красный сок с ее губ подолом собственного одеяния.

– Добро и зло нераздельны и не существуют вне нас!

– Нет, – вздохнула я. – Они живут вместе во всех нас.

– Мы не хозяева этого мира!

– Мы рождены в нем. И должны ценить и защищать его, как он защищает нас.

– А где же Она? – Ева огляделась; капельки пота скатывались у нее со лба и текли по щекам. – Где же Святая Матерь, от которой идет вся жизнь и мудрость? Где наша создательница? Куда она ушла?

– Всему