Стрелки Аустерлица - Августин Ангелов

Пока конюхи занялись своими обязанностями, остальные бойцы из тех, что не были назначены унтерами в караулы, разжигали костры и таскали к ним дрова от фургонов. Ведь мы прихватили те фургоны с дровами, которые имелись у французов на вырубке. Зато не нужно было терять время, собирая для костров валежник, чтобы согреться и подкрепиться горячей едой. Да и валежник в оттепель всюду попадался лишь сырой, в отличие от заготовленных дров, которые ехали в телеге под парусиновым навесом.

Среди солдат-семеновцев выискался даже отличный повар. И на привале он сразу же начал готовить суп в большом медном походном котле, имеющем раскладную железную подставку-треножник, благодаря которой котел возвышался над костром. Этот полезный дорожный прибор был прихвачен нами из трофеев, взятых у французских фуражиров в замке Гельф, как и многое другое, что сейчас очень пригождалось в дороге.

Например, очень пригодились фуражирские палатки, которые были теперь расставлены для беженок, то есть, для баронессы Иржины фон Шварценберг и ее родственниц. Женщины расположились подальше от дороги в распадке, свободном от леса. Там слуги быстро разожгли для благородных дам костер между берегом ручья и стеной деревьев, которая в этом месте расступалась на несколько десятков шагов. Русло ручья промыло здесь за долгие годы нечто вроде маленькой и вполне уютной долинки.

В отсутствие Степана Коротаева, которого я назначил главным телохранителем беженок, мне самому пришлось взять на себя подобную роль, распорядившись расставить с этой стороны лагеря дополнительные караулы на случай, если неприятель внезапно покажется из леса. Хотя такая вероятность и стремилась к нулю. Но, кроме каких-нибудь разбойников или французов, отставших, допустим, от своих войск, в лесу могли водиться хищные звери: волки или медведи. Впрочем, если таковые и водились, то выходили на охоту ближе к ночи. Сейчас же время еще не подобралось даже к полудню.

Тем не менее, дополнительные посты лишними не будут. На всякий случай. Лучше перебдеть, чем недобдеть, как говорила моя бабушка. И я старался следовать этому нехитрому правилу. Закончив давать распоряжения по поводу обустройства временного лагеря, я поймал себя на том, что меня снова тянуло к Иржине, словно магнитом. Впрочем, я не собирался сейчас встревать в женские разговоры. Но и отходить далеко от женщин не собирался, оставаясь на не слишком большом расстоянии от их костра.

Соблюдая приличия, я стоял поодаль и, глядя на быструю воду, бегущую в ручье, достаточно полноводном в эту оттепель от таяния снега, слушал обрывки разговоров, доносящихся от импровизированного женского становища. Насколько я мог понять, тетя Радомила, сидя у костра на деревянной скамейке, принесенной слугами из фургона, высказывала Иржине озабоченность по поводу состояния своей поясницы, которая у нее начала ныть из-за постоянной тряски в фургоне. И Эльшбета с дочками поддерживали пожилую женщину. Поскольку разговаривали они между собой на французском, как истинные аристократки, я различал каждое слово.

— Что же я могу поделать? Не идти же вам пешком в таком случае, дорогая тетя? — донесся до меня приятный голос Иржины.

— Так распорядись, чтобы солдаты сделали носилки и понесли меня! — воскликнула тетя Радомила старческим надтреснутым фальцетом.

— Разве я имею какое-то право распоряжаться этими солдатами? — проговорила Иржина.

— Я думаю, что ты вполне можешь попросить об этом князя Андрея. Он тебе не откажет, — сказала Эльшбета.

К моему удивлению, Иржина не стала препираться. Она решительно поднялась от костра и грациозной походкой дикой кошки быстро свела на нет расстояние, разделяющее нас.

— Любезный князь, можно вас на пару слов? — спросила она своим томным обволакивающим тоном, одновременно многообещающе стрельнув в мою сторону глазами.

— Разумеется, баронесса, — кивнул я.

Капюшон ее шубки был откинут с головы, и блики от лучей зимнего солнца играли на роскошных золотистых локонах. Иржина улыбалась мне своей загадочной улыбкой, такой манящей… Молодая вдова была в этот момент так прекрасна, что мне хотелось немедленно обнять ее и целовать, забыв обо всем… Но, я хорошо понимал, что нахожусь на виду у своих бойцов, да и у ее родственниц. И потому я держал себя в руках, не позволяя себе ничего лишнего. Она, впрочем, тоже оставалась в рамках приличий, лишь едва коснувшись моей руки своими нежными пальчиками и проговорив:

— Не могли бы вы помочь моей тете? Ей очень тяжело ехать в фургоне. От этого у нее сильно разболелась поясница. Она просит соорудить для нее носилки.

— В этом нет необходимости, пани Иржина. В пяти верстах отсюда находится большая деревня. И я все-таки надеюсь, что скоро мы прибудем туда. Пока, как видите, мы никуда и не движемся, потому что ждем донесений разведки. Так пусть же ваша тетя воспользуется отдыхом. А за это время пускай ваши слуги подложат ей в фургон побольше перин и подушек, которые мы везем в обозе от самого вашего замка вместе с прочим вашим имуществом. Отдайте своим слугам соответствующие распоряжения и передайте своей тете мое почтение, — сказал я, мягко отказав вдове в ее просьбе.

Не хватало еще допустить в походе, чтобы женщины мной командовали! Глядя, как Иржина, поджав губки с досады, удаляется обратно к своим родственницам, я думал о том, что не собираюсь заставлять солдат нести избалованную старушенцию. Бойцы и без того уставшие. И неизвестно, что же там с французами в деревне? Кстати, где Дорохов? Должен бы уже поручик прислать кого-то с докладом о результатах разведки, но почему-то не шлет. Я уже начинал беспокоиться.

А, как выяснилось потом, Дорохов в это время все еще проводил разведку, пытаясь выполнить приказ.

Одетый в добротную трофейную шинель парижского покроя, принадлежавшую до этого молодому французскому лейтенанту, заместителю капитана Годэна, убитому при штурме Гельфа, Федор решил въехать в деревню, не таясь. На всех его разведчиках ради маскировки тоже были надеты трофейные шинели из темно-синего сукна, двубортные и застегивающиеся на латунные пуговицы. К тому же, из тех же маскировочных соображений и вооружение взяли с собой только французское. Да и все лошади имели французские сбруи. А, самое главное, каждый из бойцов, которых отобрал к себе в разведку поручик, неплохо владел французским языком.

Вообще-то, переодеваться в форму неприятеля запрещалось армейским Уставом, да и осуждалось правилами чести дворянина. Но, почему бы не сделать исключение из правил, если небольшой русский отряд попал в такое сложное положение, оказавшись отрезанным от своих в глубоком тылу неприятеля? Предложив фокус с переодеванием еще в Гельфе, Дорохов поначалу опасался, что князь Андрей станет возражать. Но, к удивлению