Меченый. Том 1. Второй шанс - Андрей Николаевич Савинков

— Добрый день, товарищ маршал, это вас Горбачев беспокоит, — на той стороне министр обороны заверил меня, что слышит хорошо и система работает. Через несколько секунд «проклюнулся» и начальник Генерального штаба. Перекинувшись с ними парой слов, я попрощался и вернул трубку офицеру связи. — Что дальше?

— Дальше, нужно ввести правильные данные о целях. По кому будем бить, для этого у меня имеется специальная таблица кодов. Условно говоря, можно нанести удар только по Европейским странам или только Америке…

— Или бомбить всех сразу, — продолжил мысль я.

— Или так, — согласился Васильев. — Ввожу тестовый код — пять единиц. Система подтверждает, что на двух других терминалах также ввели тот же «адрес доставки». И все — «Пуск». Полетели.

— Действительно не сложно, — согласился я. Все это больше напоминало какую-то компьютерную игру, и от осознания возможных последствий подобных развлечений на спине начинали бегать мурашки размером с лошадь. А с другой стороны, развал СССР имел последствия сравнимые с небольшой ядерной войной, так что, если будет необходимо, мой палец не дрогнет. В слух я правда сказал совсем иное, — ну будем надеяться, что эта штука никогда нам не пригодится.

Кажется, после моих последних слов полковник даже немного выдохнул, хотя может мне и показалось.

Вторым посетителем, который запросил встречу без всяких отлагательств, стал управляющий делами ЦК КПСС Николай Ефимович Кручина.

— Товарищ Горбачев, — Кручина — совершенно невзрачный мужчина с умными и внимательными глазами профессионального бухгалтера, пришел ко мне в кабинет на Старой площади с толстой папкой бумаг и полнейшей уверенностью в том, что его дело самое важное. Впрочем, именно тут с ним можно было и согласиться. — Я обязан ознакомить вас с некоторыми финансовыми аспектами существования КПСС.

(Кручина Н. Е.)

— Обязаны — ознакамливайте, — я махнул рукой на стул для посетителей, времени на расшаркивания просто не было, через полтора часа нужно было двигать на официальную церемонию прощания с Черненко.

— Ежегодные суммарные партийные взносы составляют до полутора миллиардов рублей, вместе с доходом от партийных издательств и некоторых других источников суммарный годовой бюджет КПСС составляет один миллиард шестьсот миллионов рублей. С хвостиком, — Кручина передал мне толстую пачку листов с росписью доходов по отраслевому и территориальному признаку. Просматривать все я естественно не стал, глянул только пункт «итого». Тот самый хвостик превышал двадцать миллионов рублей. Ничего так хвостик, а с другой стороны, рубль был валютой неконвертируемой, поэтому фактически являлся только циферками без реальной возможности практического применения. Можно хоть сто миллиардов этих циферок нарисовать, практической пользы от этого не будет. — На данный момент, кроме двух миллиардов рублей на счетах госбанка, сумма всех активов, принадлежащих партии составляет, очень оценочно, правда, порядка пяти миллиардов рублей. Это здания, транспорт, прочие фонды, материальные и нематериальные активы. Еще отдельно около трех миллиардов аккумулировано в Фонде Мира и нескольких других обособленных от общего бюджета… Карманах.

Весьма негусто, если честно. При общем годовом бюджете страны в без малого четыреста миллиардов рублей, все активы партии недотягивают и до десяти миллиардов. Уверен, что в любой демократической стране, появившейся на развалинах СССР личные счета каждого правителя, могли похвастать куда более солидными суммами.

— Принял, что еще?

— Иностранные валютные счета, — еще пачка листов: столбики цифр, названия банков, номера счетов. Очень интересно, но изучать все это подробно времени сейчас нет.

— То самое «Золото партии», — пробормотал я, вызвав легкое удивление на лице Кручины. Понятно, это в мои времена данное словосочетание стало нарицательным, а сейчас об этом никто в подобной форме и не помышлял. — И чем вы меня порадуете, Николай Ефимович?

— На данный момент суммарная стоимость активов, напрямую или косвенно принадлежащих КПСС, составляет около сорока миллиардов долларов.

— Сколько⁈ — У меня полезли глаза на лоб, а рука непроизвольно потянулась к родимому пятну на лбу. Дурацкая привычка, доставшаяся мне вместе с телом реципиента. — Нихрена себе.

Беру свои слова обратно, сорок миллиардов по нынешним меркам — это очень прилично. Достаточно сказать, что это больше, чем весь госдолг СССР, чего же тогда в конце правления в моем мире Горбачев так активно бегал по всему миру в поисках любых кредитов? Ему отрезали доступ от валюты или деньги успели банально «проесть» за эти пять лет? Хороший вопрос, очень хотелось бы знать на него ответ.

— Сорок миллиардов. Тридцать девять миллиардов, семьсот восемьдесят два миллиона. Если точнее. С хвостиком. Не все в валюте, естественно. Часть в акциях, часть в других ценных бумагах, в долях предприятий, прочем имуществе. Но есть и вклады в разных валютах на чуть больше, чем десять миллиардов долларов. Разбивка нужна?

— Сам посмотрю, — я отмахнулся. — Такой вопрос. Насколько свободно я или любой другой человек может распоряжаться этими активами?

— В каком смысле?

— В том смысле… — Я запнулся на секунду пытаясь сформулировать вопрос, как объяснить человеку, что один раз эти деньги уже кто-то стырил и мне интересны методы защиты от такого. — Ну вот если я вам завтра прикажу все деньги вывести и отдать мне наличкой. Или не я, кто-то другой. Есть какая-то процедура?

— Вы как генеральный секретарь ЦК КПСС, можете распоряжаться этими активами в пределах утвержденных бюджетов. Процедура есть, распоряжаться этими деньгами можно, но боюсь вывести их в наличную форму будет весьма проблематичным.

Мне оставалось только внутренне поморщиться. Деньги лежат на западе ровно до того момента пока ты не захочешь ими воспользоваться. И ведь проходили это уже все и во времена империи, и в будущем будет ровно тоже самое. Казалось бы, можно уже понять, что западные банки — далеко не самое безопасное место для хранения государственной — в данном случае партийной заначки. Что при первых же неурядицах ее просто отберут. Рупь за сто в моей истории часть денег просто разворовали, а насчет большей части западники скорее всего сделали вид, что ничего и не было. Впрочем, с учетом того, что в медийную плоскость подробности так и не вылезли, хвосты, вероятно, были подчищены очень аккуратно. Тот же сидящий передо мной Кручина в 91 году просто совершил самоубийство, а с ним на тот свет отправилась еще целая пачка ответственных за деньги товарищей. Концы в воду, как говорится.

— Хорошо… — Я опять потянулся к родимому пятну, но отдернул руку. —