Тьма наступает - Василий Анатольевич Криптонов

мере истончается пространство. А истончение пространства зависит от множества факторов. В первую очередь, от…

— От людей, — кивнул я. — Прорывы привязаны к людям. Я, кажется, начинаю понимать. Есть пара сущностей из Тьмы, которые вселяются в людей. Этих людей тянет туда, где ты истончил пространство, они каким-то образом способствуют тому, чтобы оно истончилось ещё больше. И — вуаля! — когда истончение становится достаточным, происходит прорыв.

— Умён, Бродяга, — скрипнул зубами призрак.

— Не жалуюсь. Вот только в этой схеме, на мой взгляд, накручено слишком много сложностей. И ты мне сейчас всё объяснишь. К примеру: для чего нужна привязка к конкретной местности? Разве не лучше было предоставить своим адептам автономность? В этом случае прорывы вообще невозможно было бы предсказать… Молчишь? Света, назови-ка номер страницы. Выбирай любой, какой больше нравится.

Верный слову, после пустыря я поехал в академию. Света на пассажирском сиденье клевала носом. По ночам она быстро уставала, особенно после того как её вырубило на ритуале по объединению неблизняшек. Вот ведь ещё беда: нам нужно как можно скорее восстановить, развить её силы! А мы то на месте топчемся, то вообще пятимся назад. Была бы у меня внятная инструкция — другой разговор. А так — всё приходится определять методом тыка.

Разгоняя машину по трассе, позволив излишкам магической энергии обратиться в энергию движения, я думал над словами призрака.

Разоткровенничался он спустя три страницы, испепелённые Светой. Опыт в проведении допросов у меня, к сожалению, был. Гордиться тут нечем, но определять, когда человек переступает тот порог, за которым уже не может лгать, я умею. Остаётся лишь надеяться на то, что у призрака этот порог выглядит так же. И надеяться на то, что его корчи и судороги от невыносимой боли — это не ловкий спектакль.

Если спектакль, то Юнг похоронил в себе выдающегося актёра.

— Итак, что мы имеем, — вслух сказал я.

Света встрепенулась, заёрзала на сиденье.

— Имеем мы, увы, немногое. Имена людей, которые упоминаются в книге, не дают почти ничего. То, что на странице, где упоминается Гостиный двор, присутствует некий Степан Кузнецов, нашу задачу не облегчает.

— Почему? — удивилась Света.

— Потому, что Кузнецовы — не Барятинские и не Юсуповы. Кузнецовых в Петербурге едва ли чуть меньше, чем Ивановых — не арестовывать же всех? Не говоря уж о том, что люди простого звания в домовых книгах могут вовсе не фигурировать. И остальные имена не лучше. Смирнов, Петров, Сидоров… Юнг знал об этом мире немало и облегчать нам поиски не собирался. Соответственно, всё, что мы имеем — плюс-минус координаты прорывов. И если к местности эти координаты вроде как приколочены надёжно, то о времени, когда может произойти следующий прорыв, мы ничего не знаем вообще.

— Ну да, примерно так и сказал призрак, — зевнула Света. — Точно определить время нельзя, даже если находишься прямо на месте. Когда мы приехали в Павловск, я поначалу не чувствовала истончения пространства. И лишь потом…

— То есть, получается, что ткань мира истончается не в результате действий людей, в которых вселилась Тьма, — продолжил я. — Она истончается сама по себе, из-за каких-то хитромудрых заклятий Юнга. Истончается, когда чувствует подходящий момент. И этот же момент чувствуют те, в кого вселилась Тьма. Окажись в нужное время в нужном месте — и у тебя будет шанс привести Тьму в мир.

— Не просто привести Тьму, — возразила Света. — Эти прорывы будут невероятно масштабны!

— Знаю, — поморщился я. — Прощёлкаем один такой — и погибнут люди. Много людей. Возможно, целые города.

— Значит, не будем прощёлкивать.

— Постараемся. Но у меня остаётся вопрос.

— Какой?

— Почему всё-таки Тьма не ворвётся сюда разом и не поглотит мир в один присест?

Света посмотрела на меня с удивлением. На миг отвлекшись от ночной трассы, я взглянул ей в глаза.

— Что?

— Я думала, ты понимаешь, Костя. Дело в тебе.

— Было такое ощущение, — кивнул я. — Но причина всё равно непонятна.

— Непонятна? Она очевидна! Ты — Бродяга!

— Да что значит «Бродяга»⁈ — чуть ли не прорычал я. — Тот, кто приходит из иного мира? Ну так я тут не один такой! Кристина, вон, тоже из другого мира. И бог знает, кто ещё…

— Нет, нет и нет! — В интонациях Светы прорезалось нечто новенькое. Теперь она говорила, как учительница старших классов. — Бродяга — это не просто тот, кто перемещается из мира в мир. Это — особый класс духов, с которыми Тьма не может ничего поделать.

— О как… — только и сказал я.

— Представь. Она может пожрать этот мир, но тобой — подавится. Что с ней после этого произойдёт, я, конечно, не знаю, но явно ничего хорошего.

— Так а сейчас-то она чего пытается добиться?

Света думала с полминуты, потом разразилась метафорой:

— Представь себе пирожок. Очень вкусный, ты бы охотно его съел. Но ты знаешь, что внутри — живое насекомое. И если ты съешь пирожок вместе с ним, оно будет грызть тебе желудок. Может даже убить тебя. Однако это не значит, что насекомое сильнее тебя. Ты можешь разломить пирожок, вытряхнуть насекомое и раздавить его. А потом спокойно съесть пирожок. Вот… примерно так.

— Если бы я знал, что в пирожке сидит какая-то дрянь, просто выкинул бы его. Не стал бы есть.

— Боюсь, Костя, что Тьма не настолько разборчива в еде.

Я помолчал, осмысливая информацию. Вот что, получается, происходит. Меня пытаются вытряхнуть и раздавить. Как только я умру, над этим миром сомкнётся Тьма, и — всё. Всё закончится.

А ведь в моём родном мире было примерно так же. Концернам я был как кость в горле. И были они не многим умнее Тьмы. Им бы подстроить мне какую-то нелепую, унизительную смерть, но ведь нет — учинили расстрел с онлайн-трансляцией. Неудивительно, что в своём мире Капитан Чейн так и не умер, а стал бессмертным, символом Сопротивления. И борьба, если верить покойному Александру Барятинскому, продолжается.

— Ну, значит, план у нас предельно простой, — вздохнул я. — Начинаем с Гостиного двора. Нужно установить наблюдение за объектом. Желательно — круглосуточное. И наблюдать, судя по всему, придётся тебе.

— Я постараюсь, — кивнула Света.

— А далее следуем по списку координат до тех пор, пока что-то не