Николай I Освободитель // Книга 5 - Андрей Николаевич Савинков

— Извините, отче, — кивнул я, вернулся в кресло и продолжил мысль. — Россия за последние сто лет присоединила огромную кучу земель, населенных протестантами, католиками и иудеями, однако и с ними работа тоже, по сути, не ведется. Все что я слышу от попов — это регулярные упреки в засилии немцев.

А кроме Китая была еще Африка, куда по-хорошему тоже стоило бы залезть. Не отдавать же ее всю на растерзание Англии и Франции, как было в моей истории. Пару вкусных кусочков стоило бы прихватить и себе.

Из Парижа мне докладывали, что принципиальное решение о вторжении в Алжир уже принято и во всю идут военные приготовления. Не известно, насколько удачным будет эта операция, — хотя подозреваю, что особых шансов у арабов нет, — и как на такой маневр отреагируют островитяне. Однако очевидно, что вторжение на южный берег Средиземного моря станет своеобразной точкой отсчета по началу раздела Африканского пирога.

— Человек слаб, государь, — пожал плечами Филарет, — каждый мнит себя мыслителем, разбирающимся во всех сферах жизни. Зачастую это не так.

— Я назначу патриархом того, кто сможет расшевелить это болото. Нужно развернуть активную миссионерскую деятельность, а также взяться обеими руками за образование. Начиная от начальных двухгодичных школ и заканчивая академиями.

— Патриарха выбирает собор, — мягко возразил мне Филарет, но тут я его сразу оборвал.

— Собор может выбирать кого хочет, а патриархом я назначу того, кото посчитаю достойным этого места, — я сразу расставил все точки над «ё», дабы в будущем не возникало недопонимания. Филарет только покачал головой и никак это не прокомментировал. — Думайте, владыко. Я бы хотел увидеть от вас план преобразований, которые бы вы начали осуществлять, если бы заняли патриарший престол. Четко, по пунктам, с росписью необходимых денежных и человеческих ресурсов.

— Гордыня не застилает мои глаза, государь, — ехидно улыбнулся митрополит, — я не тешу себя желаниями стать патриархом. Ведь ноша, которую я уже взвалил на себя сейчас, и так достаточно тяжела.

— Я обращаюсь сейчас не к вашей гордыне, владыко, — я вернул собеседнику ехидную улыбку. — Я обращаюсь к вашему чувству долга. Ведь в глубине души вы понимаете, что станете лучшим патриархом нежели, скажем, тот же Фотий.

Ехидство тут же ушло с лица митрополита, глаза стали серьезными.

— Я подумаю над вашим предложением, государь, — кивнул Филарет.

На московского митрополита у меня была собрана достаточно обширная папка личного дела — как, впрочем, и на всех других хоть сколько-нибудь значимых персон в государстве, — и в целом Филарет был первым кандидатом на возможное патриаршество. Умный, хорошо образованный, умеренно центристских взглядов — либералы считали его консерватором, а консерваторы — либералом, — приятный в общении и в целом не «деревянный». Способный смотреть на проблему с разных точек зрения, в том числе и с точки зрения оппонента, что, надо признать, случается среди людей, добившихся хоть какой-то власти, не так часто. Осталось только понять насколько митрополит готов тащить на себе воз задуманных мною преобразований.

— И да, владыко, — я посмотрел на Филарета и приподнял бровь, — я думаю, что раскольничеством и враждой между православными нужно заканчивать. Не знаю, как вы это решите внутри церкви, но таково мое условие — договориться хотя бы с наиболее адекватными старообрядцами. Понятно, есть фанатики, с которыми диалог вести просто невозможно, но их в расчет не берем.

— Я понял, ваше величество, — с определённым усилием кивнул митрополит. Было видно, что подобное условие ему совсем не нравится, но и сразу бросаться на амбразуру он не стал. Чем заслужил от меня еще один небольшой плюсик.

В день коронации мы с Александрой и Сашей погрузились в карету, — кортеж был составлен из солдат лейб-гвардии Конного полка, — и неспешно двинули в сторону Кремля. Вся дорога от Елизаветинского дворца до белокаменных стен древней крепости была украшена флагами и полна ликующими горожанами. Непосредственно внутрь Кремля в этот день пускали только дворян и верхушку купечества, поэтому обычные жители Первопрестольной могли узреть своего монарха только на подъезде.

Лично я никакого воодушевления не чувствовал ни на миллиметр. Скорее отстранённую тревогу: слишком велика была толпа, хоть как-то проконтролировать, которую было совершенно невозможно.

Вряд ли опасность представляли сами москвичи. Хоть я и был далек от мысли превозносить народ-богоносец, поскольку уже не раз сталкивался с представителями этого самого простого народа, который всяк что здесь, что спустя двести лет будет пытаться облагодетельствовать, хотя бы и на словах. Типичный представитель русского народа в эти времена дремуч, мнителен, вороват, не склонен верить барину и готов в любой момент сорваться в бессмысленный и беспощадный бунт. Очевидно все эти качества выросли не на пустом месте, и с ростом образованности и личного благосостояния ситуация будет меняться, однако пока приходилось работать с тем, что есть.

И тем не менее опасения вызывала не толпа, а те, кто может в ней прятаться. Как показала практика полностью защититься от бомбистов-террористов не поможет ни одна охрана и ни одна спецслужба.

После гибели Милорадовича между нами и англичанами было заключено молчаливое соглашение о прекращении подобных акций, которое худо-бедно соблюдалось на практике. Мы немного сократили активность на островах, подрезали программу помощи ирландцам, а оставленные каналы снабжения рыжих борцов за свободу пустили через посредников. Плюс сосредоточились на вывозе лояльных нам людей с зеленого острова на континент для подготовки кадров к будущим сражениям. Тайным и явным. В том что они последуют еще, я не сомневался ни на секунду.

Англичане в свою очередь немного отступили из Польши, Финляндии и Кавказа, не прекратив, впрочем мутить воду в Средней Азии. Впрочем, этот регион еще был ничейным, так что предъявить им вроде бы было и нечего. В любом случае дышать стало — в плане личной безопасности — чуть проще.

Но при этом и возможную самодеятельность отдельных исполнителей тоже всегда нужно было держать в уме.

Сидящая рядом жена почувствовала мое напряжение — вероятно списав его на волнение по поводу коронации — и слегка сжала мою ладонь, выказывая таким образом свою поддержку. Я повернулся к ней, улыбнулся, наклонился и чмокнул с носик. Сидящий рядом Саша только фыркнул по поводу такого проявления эмоций и вновь уставился в окно. Он к подобным массовым мероприятиям еще был не привычен. Какие его годы…

Карета чуть качнувшись сбросила скорость, и мы въехали на территорию Кремля. Тут тоже