Знойные ветры юга ч.2 - Дмитрий Чайка

— Тут ждите, — бросил всадник, передав их охране самого большого шатра. — Эмир позовет вас, когда освободится.

— А знаешь, почему я на самом деле из бану Тамим бежал? — грустно сказал Надир, когда вечер упал на лагерь арабского войска. У командующего все еще не нашлось времени, чтобы принять их. — Хочешь, расскажу?

— Давай, — кивнул Стефан. — Я думал, тебя сам Пророк благословил. Он любил такие вещи. Мог подойти к незнакомому человеку и коснуться его.

— Если бы…, - грустно ответил Надир. — Я ни разу не поминал его, ты же сам слышал. Солгать о нем, это ведь грех немыслимый. Я только туман напускал для важности. Там все куда проще было. Мой род с соседним родом кровниками были, и резались уже лет пятьдесят. А Посланник, да благословит его Аллах и приветствует, начал кровную вражду запрещать. А как ее закончить, если наши у них на одного мужчину больше убили? Позор ведь великий будет, если замириться. А тут я истинную веру принял, и им меня отпустить пришлось…

— А что дальше было? — заинтересовался Стефан.

— Что-что! — раздраженно ответил Надир. Он опустил плечи, и отчаянный циничный здоровяк даже сам на себя не похож стал. — По старому обычаю поступить решили. Там, в Аравии, до Пророка, да благословит его Аллах и приветствует, много забавных обычаев было. Например, в голодный год маленьких девочек живьем закапывали. Девочка ведь не человек! Когда девочка рождалась, в семье траур был, словно умер кто. Сейчас за это наказание положено. А еще лет десять назад…, - он махнул рукой. — Никогда не слышал, как девчушка лет пяти-шести плачет, когда ее собственный отец закапывает? Она же понимает все, умоляет пощадить… Я ночами потом не спал, от собственного крика просыпался. А ему хоть бы что, хозяину моему… Похвалялся потом тем, что сделал, когда пьяный был… Ненавижу его… И пьяниц ненавижу с тех пор.

— Так что с тобой сделать хотели? — напомнил ему Стефан, когда брат замолчал, вспоминая что-то. Стефан слышал о некоторых старых обычаях, но брата не перебивал, давая выговориться.

— Когда не хотели больше кровь лить, — продолжил Надир, — то соседнему племени могли такого, как я, на расправу выдать. Я же мавали, вчерашний раб, чужак… По мне не заплачет никто. Я разговор случайно подслушал и понял, что бежать надо. Через пару недель кровники приехать должны были. Это сразу после хаджа было. Ну, я и прожужжал всем уши, что мне великое будущее суждено, украл верблюда, еду и на побережье подался. Сначала с купцом одним в Индию сходил, а потом к ватаге прибился, чтобы таких купцов грабить. Ну, а дальше ты все и сам знаешь…

— Эй, вы! — к ним подошел стражник. — Эмир ждет, пошевеливайтесь!

Амр ибн аль-Ас, сначала один из самых страшных врагов Пророка, а потом вернейший его воин, оказался немолодым уже человеком в грубом халате поверх просторной рубахи ниже колен. Его борода когда-то была черной, как смола, но теперь седых нитей в ней было куда больше. На голове эмира была накручена чалма, незаменимая в адском климате этой земли, а в руке он держал четки из драгоценного здесь янтаря. Ему было пятьдесят семь лет, но он все еще шел в бой, полный сил.

— Говорите, — коротко сказал он, с любопытством разглядывая Стефана. — Кто вы? Вы идете на север. Зачем? Ты не похож на жителя этой земли, и твой спутник тоже.

— Меня зовут Стефан, сиятельный эмир, — поклонился слуга императора. — Я и мой брат занимаемся торговлей. Мы из Кесарии. Я внес пожертвование в казну уммы, и милостивый халиф дал мне охранную грамоту.

— Покажи, — протянул руку Амр.

Стефан протянул ему свиток, и эмир начал читать, едва заметно шевеля губами. Печать халифа успокоила его совершенно, и он отдал грамоту назад.

— Вам не пройти дальше, — сказал Амр. — Впереди армия ромеев, и завтра мы дадим ей бой. Ты правоверный, купец?

— Я христианин, о великий, — ответил Стефан. — Мой брат Надир мусульманин…

— Раз так, Надир, — улыбнулся Амр. — У тебя есть отличная возможность попасть в рай. У меня каждый меч на счету.

— Позволь преподнести тебе подарок, величайший, — попробовал перевести разговор в другое русло Стефан.

— Мы хотели подарить тебе нож из стали вутц, — перебил его Надир. — Но если ты оставишь его мне, то я принесу тебе три головы, отрезанные этим самым ножом.

— Воистину, ты настоящий мусульманин! — Амр расплылся в улыбке. — Твои слова словно мед для моих ушей. Конечно, оставь его себе. Для меня нет лучшего подарка, чем голова врага!

Они вышли из шатра, а разъяренный Стефан повернулся к брату и схватил его за грудки.

— Да ты совсем дурак? — закричал он. — Ты что творишь? Что я маме скажу, если тебя убьют? Ты о ней подумал?

— Да чего ты так разорался? — удивился Надир. — Это мой нож, понял! Ты мне сам его подарил! И если надо разок подраться за такую хорошую штуку, то я подерусь. Я как-то раз бродягу за горсть фиников убил. Есть тогда очень хотелось, а он не отдавал. А уж за этот нож…

— Кольчугу хоть мою возьми, — застонал Стефан. — Должна налезть на тебя, я ее поверх толстого халата надеваю. И шлем тоже возьми. Вот ведь ненормальный!

— Это я-то ненормальный? — захохотал Надир. — Хилый парень без яиц, который пересек полмира, чтобы найти брата, которого потерял в пять лет! Ромейский евнух, который дрался с персами при Казиме! Писарь, который уложил на моих глазах пятерых пиратов с Сокотры! И это я ведь не все о тебе знаю! Нет, брат, из нас двоих ненормальный точно не я!

* * *

4 февраля 634 года. Там же.

Сергий, дукс[5] провинции Палестина Прима носил еще и высокое звание кандидата[6], чем гордился безмерно. Когда арабы вторглись в Палестину, он не мешкал. Вызвал городские отряды, призвал союзных арабов и выдвинулся из Кесарии на юг, к Газе. Ему удалось собрать пять тысяч воинов против трех тысяч у Амра ибн аль-Аса, что было вполне неплохо, если бы не одно но… Императорский евнух, эта сволочь, не выплатил жалование арабам-гассанидам. И если можно было сделать еще большую глупость перед самым сражением, чем эта, то таковая Сергию была не известна. На сердце у него было неспокойно и, как водится в подобных случаях, предчувствие его не обмануло.

— Командир, арабы уходят, — сотник Вардан, с которым Сергий воевал второй десяток лет, был чернее тучи. Дураком старый вояка точно не был, и чем заканчиваются фокусы столичных придурков, осознавал не хуже своего