Юрий Маслиев - Месть князя

Ознакомительный фрагмент

Саша с той же блуждающей на губах улыбкой взял на мушку одного из мафиози, который, уже что-то решив для себя, побежал в сторону забора, размахивая лупарой. Блюм плавно нажал на курок и тут же передернул затвор. Его следующий выстрел опередил вспышки с противоположной стороны опушки. Уже повторно спустив курок, он понял, что в секунды было уничтожено четверо бандитов. Остальные, бросившись на землю, стали обстреливать жуткую тьму окружавшей их ночи, откуда неслась смерть – смерть для них, считавших себя хозяевами на этой территории и распоряжавшихся жизнью и смертью других людей по своему усмотрению. Теперь же, как бараны, они сбились в кучу, следуя стадному инстинкту самосохранения, облегчая тем самым задачу стрелкам. Громовое бабаханье их лупар не приносило, да и не могло принести, ни малейшего вреда нападающим. Крупная картечь, улетая во тьму, сбивала только листья и ветки с деревьев.

Хладнокровно, как в тире, переводя мушку от одной ярко освещенной огнем фигуры к другой, Блюм спокойно нажимал на курок и тут же передергивал затвор, разыскивая взглядом новую жертву, которая еще пять минут назад осознавала себя только в роли палача.

«Ну что ж, кесарю – кесарево, Богу – Богово…» – размышлял Александр, отправляя очередного мерзавца в его сицилийскую преисподнюю.

Сменив обойму, он обнаружил, что стрелять больше не в кого. Мерзавцы в неестественных позах лежали вокруг все еще пылающего гигантского костра, не подавая признаков жизни. Со времени начала боя, если можно было назвать боем это истребление негодяев, не прошло и минуты. Наступила тишина, прерываемая зловещим гудением пламени, столбом рвавшегося в небо. Отблески огня отражались на листве окружавших деревьев, на белевшей во тьме ограде и в далеких стеклах дома багрово-кровавыми, несуразно мечущимися сполохами. Вой пламени. И ни звука, ни стона, ни выстрела… Все, казалось, вымерло.

Поднявшись с земли, не отряхиваясь, Александр побежал обратно, к своим друзьям, уклоняясь и отбивая рукой ветки, так и норовившие хлестнуть его по лицу.

Друзья уже стояли, поджидая его, когда со стороны дома бессмысленно-запоздало застрочил пулемет. От неожиданности Винченцо пригнулся. Александр успокаивающе похлопал его по плечу. Он, со своим опытом боев на фронтах, прекрасно понимал всю пустоту и бесполезность этого тарахтенья в никуда, для острастки.

– Все, уходим! – махнул рукой Блюм. – Скоро здесь может появиться отряд жандармов. Столб пламени и выстрелы видно и слышно издалека. Да и сторонники дона Кармони нагрянут… В округе их немало.

Услышав слово «жандармы» и правильно поняв жест Александра, Винченцо кивнул головой:

– Si, sinior, – и первым двинулся в глубь рощи, показывая дорогу.

Вскоре они вышли на узкую тропинку, которая вела вниз, в сторону от утеса, где еще не успели остыть трупы врагов.

Выкрутив мокрую одежду, надев ее на себя и отыскав в расщелине у берега ружье, Михаил примостился между валунами, еще не успевшими остыть за несколько ночных часов. Вдали, на утесе, в небо слегка отсвечивал уже начавший затухать пожар. Муравьев волновался: хотя в обход по тропинке Винченцо идти довольно далеко, но к этому времени он должен бы быть уже здесь. Его задачей было поджечь скирду, дать по подбежавшим к ней бандитам издалека пару выстрелов, отвлекая на себя внимание, и быстро смыться, растворившись в лесу. Что-то сложилось не так…

Михаил слышал целый бой: даже пулемет вступил в дело. И хотя внимание действительно было привлечено к событиям, разворачивающимся перед домом, и он беспрепятственно (со стороны охраны), хотя и с большим трудом, пару раз чуть не сорвавшись, одолел утес со стороны моря, уничтожил, как и обещал Винченцо, дона Кармони и так же беспрепятственно вернулся назад, предварительно сбросив труп в пропасть, – все же его не покидало чувство тревоги. Винченцо не возвращался, а без его знаний местности, обычаев, языка, Михаилу вряд ли удастся до конца во всем блеске выполнить план задуманной им жуткой мести. Отпустившая во время операции щемяще-рыдающая боль вместе с ненавистью снова цепкими злыми пальцами схватила его сердце, тяжелой, гнетущей тоской пожирая душу.

Вдруг мурашки побежали у него по спине. Вместе с шепотом Винченцо: «Синьор Михаил, синьор Михаил» – он услышал до боли знакомый, правда с какими-то подвываниями, голос:

– Вставайте, ваша светлость, вас ждут великие дела! Что нового в Королевстве Датском? Может, тень Гамлета желаете узреть?! – завывал в глубине камней знакомый голос на чистейшем русском языке.

И вдруг, как самая яркая вспышка сверхновой звезды, душа Михаила озарилась радостным, чистым светом, в мгновение ока выбросив из самых темных своих уголков давяще-мрачную щемящую тоску, пожиравшую его изнутри.

– Женька! – кинулся он вперед, обхватив руками шею своего друга. – Саша! – выдохнул он, повторяя сквозь навернувшиеся вдруг слезы: – Женька, Саша… Женька, Саша! – не в силах сдержать и уже не стесняясь этих слез.

Прошло уже двенадцать лет, как известный парижский повар и кондитер Поль Гуайон покинул родной город и, заключив договор с сибаритствующим снобом маркизом де ла Росси, поселился в небольшом домике на окраине Мессины, недалеко от дворца его светлости.

Сонная красота субтропических пейзажей, непробиваемый идиотизм местных жителей с их гипертрофированной набожностью и суевериями, раскаленное небо и картинная, прямо-таки неживая аквамариновая красочность моря на фоне яркой тропической растительности, аристократическая спесивость его хозяина – все до чертиков надоело этому пожилому и далеко не глупому французу. Постоянно он давал себе слово, что этот год на Сицилии будет для него последним и что по окончании срока действия контракта он опять поселится в родном городе, опять будет любоваться каштанами на набережных Сены, попивать в свободное время винцо со своими старыми друзьями, упражняясь в острословии, слушая в кафешантанах музыку и песни шансонье, провожая взглядом завзятых парижских кокеток. Да и вообще: жизнь еще не кончена. Он, несмотря на возраст, все еще крепкий и интересный мужчина, а парижанки так чертовски привлекательны, особенно весной… Но каждый год приносил все новые и новые проблемы: то нужно было учить сына, а денег не хватало, то разразившаяся так некстати война, то рождение внука – все это отодвигало дальше и дальше его мечты о покупке маленького бистро на одной из тихих парижских улиц. Но, слава Богу, приезд сына Анри с внуком, уже большим, немного полноватым (в деда) девятилетним мальчиком, в котором Гуайон души не чаял, расставил все точки над «и».

Анри уже твердо стоял на ногах и сейчас, выкроив две недели свободного времени, вместе с внуком приехал погреться в ярких лучах тропического солнца на берегу теплого моря, а заодно – обсудить с отцом его возвращение на родину и покупку небольшого кафе. Тем более что через месяц заканчивался срок очередного контракта. Мечты начали приобретать ощутимую реальность, и даже жена, махнувшая на себя рукой, но пилившая его изо дня в день, что, мол, из-за него она погубила здесь свои последние лучшие годы (это словосочетание очень забавляло Поля), начала прихорашиваться каждый день, вытаскивая из шкафа и примеряя уже давно вышедшие из моды, еще довоенные платья. И хотя маркиз, очень ценивший своего повара и похвалявшийся его искусством перед всеми, выплачивал ему довольно высокое жалованье, которое вряд ли можно было заработать во Франции, старик Гуайон твердо решил для себя: «Все, хватит! Всех денег не заработаешь!» А с его профессией в нынешнее мирное время он прокормит себя где угодно.

Тем более что после прихода к власти в Италии Муссолини – этого истеричного диктатора, жизнь здесь становилась все более и более невыносимой. Де ла Росси, окончательно свихнувшийся на идее возрождения Великой Римской империи, стал главой фашистов на острове и окружил себя, кроме бандитствующих мафиози в дурацких кепках, надвинутых на злющие, грозно рыскающие глаза, еще и отрядом молодых, развязных чернорубашечников – пьяниц и бездельников, всюду сующих свои наглые рожи. Перед последними маркиз произносил фанатичные речи, как попугай повторяя лозунги своего кумира, великого дуче, чем окончательно достал Поля – убежденного республиканца.

Сегодня на семейном совете они приняли решение: через месяц заканчивается контракт, и Поль потребует окончательного расчета. А затем…

Гуайон сладко потянулся в постели. Уже была поздняя ночь, но рано вставать нет необходимости. Завтрак маркизу приготовят его подручные. А он придет в свое святилище, где колдует над кастрюлями, чуть позже, чтобы успеть приготовить обед. Он еще раз сладко зевнул и, погасив свет у изголовья, сомкнул глаза. Но, не успев погрузиться в сон, он услышал резкий стук в двери.

– Синьор Поль, синьор Поль! – услышал он молодой голос. – Его светлость господин маркиз срочно вызывает вас в палаццо!