Случайный шаг - Эльхан Аскеров

вот Беломир предпочитал именно его. Сказывалась прежняя привычка. Не торопясь, подбрасывая в костер собранные в степи шары перекати-поля, Векша задумчиво смотрел на пляшущие язычки пламени, думая о чем-то своем. Беломир же, бросая на него удивленные взгляды, старательно прислушивался к происходящему вокруг. Навалившаяся зимняя тьма не позволяла рассмотреть, что происходит за кругом света, отбрасываемого костром, так что приходилось больше полагаться на слух и чуйку. И она не подвела.

В спину парню вдруг дохнуло злостью и какой-то холодной яростью. Так у него уже бывало еще во времена службы. Так что, недолго думая, Беломир скатился с седла и, перекатившись в сторону, вскочил, выхватив из ножен шашку, которая лежала под рукой.

– Ловок, бес, – раздался одобрительный голос и к костру подошел все тот же сотник, рядом с которым оказался еще и княжич.

Сопровождали их четверо воинов в полной боевой экипировке. Едва заметив незваных гостей, Векша подхватил булаву и, угрюмо оглядев незваных гостей, глухо спросил:

– Чего надобно?

– Уймись, коваль. Не к тебе пришли, – отмахнулся сотник, опускаясь на корточки. – И ты присядь, витязь, мы не драться пришли. Дело до тебя имеется.

– Говори, – отозвался парень, опускаясь на седло и кладя шашку на колени.

– Гляжу, вы с татарами торговать готовы, – помол чав, начал сотник.

– И с хазарами тоже. И с горцами, – равнодушно перечислил Беломир.

– А не обидно? Они землю нашу зорят, а вы с ними торговлю ведете, – жестко усмехнулся воин.

– Так и мы в долгу не остаемся. Случается, и мы к ним за зипунами бегаем, – фыркнул парень, не понимая, к чему все это.

– Выходит, там война, а тут торг? – уточнил сотник, кивая куда-то в степь.

– Всегда так было. Иной раз воюем, а иной – торгуем, – пожал парень плечами. – Князья вон со всякими свеями да литвинами постоянно торгуют, а случись оказия, и от войны не побегут. Было уж такое.

– Хватит, сотник, о деле говори, – жестко перебил воина княжич, спесиво скривившись и со злостью поглядывая на Кречета.

– Нашли мы чернеца своего, – бросив через плечо недовольный взгляд, вздохнул сотник.

– Рад за вас, – безразлично усмехнулся Беломир. – Только мне до того что за дело?

– Так убили его, – развел сотник руками. – И не просто убили, а чем-то навроде вот такой булавы, только у которой шипы тупые.

– Это как так? – делано удивился Беломир, недоуменно покосившись на оружие приятеля. – Сколь себя помню, у булавы завсегда шипы острыми делались, чтобы сплошной доспех пробивать.

– То так, – решительно кивнул сотник. – И сказал я – не булавой, а чем-то навроде.

– Ну, может и так, только от меня-то ты чего хочешь? – прямо спросил парень. – Я такого оружия не видел. Тупое оружие – это глупость.

– От тебя я ответа хочу, – сменив позу, ответил сотник. – Он в ваш стан к тебе шел. Вот и ответь, дошел ли?

– Ко мне? – удивленно вскинул брови Беломир. – Это еще зачем?

– За то мне не ведомо. Знаю только, что ему придумщик местный нужен был. А это ты. Так что, был он у тебя?

– Нет, – коротко мотнул парень головой. – Да и как он мог в стан войти, коль Далебор ясно сказал, что чужакам там не рады?

Удивленно хмыкнув, сотник развернулся и вопросительно уставился на своего подопечного. Княжич, приметив этот взгляд, только недовольно дернул плечами, делая вид, что все происходящее его не касается.

– Так зачем я ему нужен был? – повторил Беломир свой вопрос.

– Не ведаю, – снизошел княжич до ответа.

– Ну и хрен с ним, – отмахнулся парень. – Раз не случилось разговора, значит, и не сильно надобно было.

– Язык придержи, святой человек помер, – вдруг вызверился княжич.

– Это тебе он, может, и святой, а по мне так просто ворон, – фыркнул Беломир.

Фраза о святости пришибленного монаха невольно заставила парня рассердиться. Достаточно было вспомнить кисет с фиалами, в которых хранились яды. В том, что это, как тут говорят, зелье, сомнений у него не возникало. Так что вопрос о святости для Беломира не стоял. Вообще.

Княжич, вспыхнув от ярости, сжал кулаки и шагнул вперед, но быстро вставший сотник, оказавшись у него на пути, жестко велел:

– Не влезай, княжич. Сам разберусь.

Фыркнув, словно простуженная овца, недоросль отступил и, покосившись на своих телохранителей, негромко приказал:

– Сабли вон, и к бою готовы будьте.

– Уймись, княжич. Не будет тут боя, – услышав, отрезал сотник. – Я тебе и прежде сказывал, не знают черкасы про чернеца твоего. Да и не прошел бы он в стан. Они бы и переняли.

– Так, может, переняли да и убили, – тут же взвился отрок.

– А ежели и так, все одно нам за то не ведомо, – отмахнулся Беломир. – Я чернеца вашего не видал и слыхом про него не слыхивал. Еще чего надобно? – повернулся он к сотнику.

– Может, проедешься с нами по степи? – помолчав, спросил воин. – Ты ухватки степняков добре знаешь, глядишь, и подскажешь чего толкового.

– У меня своих забот хватает, – мотнул Беломир хвостом волос.

– А ежели заплатим? – не унимался сотник.

– Серебра не хватит, – фыркнул парень.

– А золотом?

– Все одно не хватит, – уперся Беломир. – Я не скоморох, чтобы всяких княжеских недорослей веселить. Сами сюда пришли, сами и управляйтесь.

– Смотрю, ты людей высокого рода и вовсе не чтишь, – с мрачной задумчивостью проворчал сотник.

– Для меня человек почетен не родом, а делом. Вот станет князем, сумеет в вотчине своей простому люду добрую жизнь изладить, тогда и посмотрим, – ответил парень, краем глаза наблюдая за реакцией недоросля.

– Черни дело именитому люду служить, – не удержавшись, вступил тот в полемику.

– Может и так, да только одно без другого не бывает. Палка простая, и та о двух концах, – усмехнулся парень. – Ну выжмешь ты сок последний из всего своего люда, спустишь три шкуры, и что? Кто сбежит, а кто и вовсе помрет. С кем тогда останешься? Кто тебе после того служить станет? А без черни и тебя не станет, потому как сам ты ничего толком делать не умеешь. Ни воевать, ни хлеб растить. Так и сдохнешь с голоду, на золотой казне сидя да в шелка одетый.

– Я?! – задохнулся от возмущения княжич. – Я не умею?!

– Ну не я же, – рассмеялся Беломир. – Людей ты за худобу бессловесную держишь, а значит, и помогать тебе сам никто не захочет. Прикажешь, с испугу сделают. Запамятуешь, и пальцем не шевельнут, потому как ты же после сам за то и накажешь. Вот и получается, что сам, один, ты без слуг да холопов никто. Да и служат они тебе не за совесть, а за живот.

Слушая