Другая жизнь. Назад в СССР-2 - Михаил Васильевич Шелест

— Ты можешь сразу продать несколько картин и на эти деньги купить себе форму. Не думаю, чтобы все твои картины разместили в музее на выставке. Я помню, сколько их у тебя было. Они едва вместятся в зал, отведённый для твоей экспозиции.

— Их стало немного больше, — ухмыльнувшись, произнёс я. — Особенно с твоим образом. Я делал мангу и набросал много эскизов.

— Мангу⁈ — удивилась Тиэко. — Ты сделал мангу⁈ Про меня⁈

Она снова зарделась.

— Про нас, — сказал я. — Там и Тэкео присутствует и многие другие ваши дети. Большая получилась манга.

— Обалдеть! — произнёс Тэкео, так и оставив открытым рот. — Я — герой манги⁈

— Второстепенный, — улыбнулся я. — Но, как главный друг главной героини.

— Да и похер! — выругался Тэкео. — Хоть вонючей козявкой, но в манге!

— Манга — просто нарисованные картинки, а не книжка, — сказал я, улыбнувшись. — Это мой подарок Тиэко.

— Да и похер! — снова выругался Тэкео. — Издадим в папиной типографии.

— Ты, как всегда, торопишься с обещаниями, — остановила чужую бурю эмоций Тиэко. — Издать мангу не так-то просто.

— О чём спорите, молодые люди? — спросил, подходя к нам дедушка Тиэко, губернатор Токио.

— Да, вот! Мик говорит, что нарисовал мангу про нас, — сказала внучка.

— Мангу⁈ Про вас⁈ — сильно удивился дедушка. — Про кого — про вас? И что за манга?

— Про нас — это про меня, Тэкео, и других детей, которые летом отдыхали в СССР. Так ведь, Миса?

— Так, — ответил я. — Я там тоже участвую, как один из героев.

— Да-а-а… Хорошо, когда можешь хорошо рисовать, — покивал головой Рёките Минобэ. — Мне так и не удалось освоить рисунок, хотя говорили, что у меня есть способности. И что ты будешь делать со своей мангой?

Я пожал плечами.

— Это мой подарок Тиэко, Минобэ сан. Пусть сама решает, что с ней делать.

— Хм! Большая получилась манга?

— Двести страниц.

— Хм! Приличная работа. Надо посмотреть, что у тебя получилось. Не думаю, что ты раньше создавал манги. Возможно, нужна будет редакция. Ты не станешь против неё возражать?

Тиэко вдруг запрыгала от радости, едва ли не вереща:

— Деда, деда! Я поняла! Ты сам хочешь её издать?

— Хм! Посмотрим сначала на эту мангу. И… Думаю, это был бы неплохой подарок к твоему дню рождения.

— Это же будет так скоро! — удивилась Тиэко.

— Отложим печать политических брошюр. До выборов ещё есть время, — махнул рукой председатель социалистической партии Японии. — Да и появится возможность легально влить в партийную типографию личные средства. А то мы новое репринтное оборудование закупили в Лондоне. Новое веяние в науке и технике. Компьютеры и принтеры фирмы «Рэйнбоу». Они позволяют сканировать картинки и текст и пререносить их на бумагу. Как раз на твоих, Миса, рисунках и опробуем.

В это время Тэкео отозвал в сторону какой-то японец и Рёките Минобэ воспользовался случаем, чтобы сказать:

— Рад с тобой познакомиться, Миса, и спасибо, что спас Тиэко. Наша семья этого не забудет.

Я ничего не ответил, а лишь только чуть склонил свою голову. И Рёките Минобэ это оценил.

— Настоящий самурай, — сказал он и, чуть коснувшись моего плеча пальцами, словно погладив, вернул руку к телу и сделал едва заметный поклон.

В музей уже были доставлены мои новые картины, которые были разложены на невысоких наклонных стендах и они не смогли разместиться все. Некоторые так и оставались в плотных картонных коробках.

— Я же сказала, что не вместятся, — засмеялась Тиэко.

— Ты о чём? — спросил Рёките Минобэ.

— О том, что Миса, хотел бы часть картин продать. Да, Миса?

— Ну, — я пожал плечами. — Деньги мне бы не помешали. В кафе сходить, например. А картины? Картины я ещё нарисую. Хотя… Вроде, кормят здесь неплохо. Можно и без еды в кафе обойтись. Если только тебя сводить?

Минобэ хмыкнул, вынул из кармана пластиковую карту «Виза» и передал её Тиэко.

— Отдашь при удобном случае. Сейчас за нами усиленно наблюдают. Эта карта принимается в любом банке Японии и в Америке. На твоё имя открыт счёт в банке «Американ Экспресс». Там сейчас полтора миллиона йен. Не так много, но на первое время хватит. К сожалению, в СССР этими деньгами ты воспользоваться не сможешь. Но мы что-нибудь придумаем. В конце концов, ты — художник, картины которого обязательно продадутся в Японии. Правда не знаю, столько ты получишь от продажи. Ты подписал контракт с Союзом Художников или с экспортно-импортной конторой?

— Ещё нет, — сумев, наконец-то, хоть что-то сказать я.

Мне хотелось сказать другое. Что не нужны мне деньги за спасение Тиэко, но… Минобэ ловко заговорил меня, переведя акцент разговора на другое.

— И не подписывай. Говори, что не хочешь продавать картины. Просто — не хочешь и всё. Говори, что они дороги тебе…

— Как память, — добавил я.

— Да! Как память! — кивнул головой Минобэ.

— Я так и сказал.

— Ну, вот… Тебе всё-равно причитается небольшая сумма от выставки. Ну, не тебе, а вашему Союзу Художников. Но тебе они вряд ли что дадут. Прямо скажем, они такие крохоборы, что порой становится грустно на них глядючи.

— Валюта нужна государству, — улыбаясь, патриотично высказался я. — Железный занавес, однако.

Мне обещали заплатить в Союзе рублями.

— Ну да, ну да… Понимаю… Но, мы чуть позже поговорим ещё на эту и другие темы. Сегодня мы приглашаем тебя к нам на дружескую вечеринку.

— Меня одного не отпустят, — продолжая улыбаться, произнёс я.

— Это понятно, — дёрнул бровью Минобэ. — Естественно, что приглашены все ваши, но посол сразу отказался. А представитель из Союза Художников, атташе по культуре и этот новый человек — Владимиро Павровичо, э-э-э… Они присутствовать согласились.

— Ну и хорошо, — кивнул я головой.

Официальная часть закончилась быстро. Меня поспрашивали телевизионщики, поохала и повсплёскивала руками на камеру Накамура сан, и мы договорились с ней и с телевизионщиками встретиться завтра, когда моя экспозиция откроется официально. Когда мы ехали в гостиницу, атташе по культуре меня спросил.

— О чём говорили с губернатором Минобэ?

— Он благодарил меня за то, что я подарил ему весёлое