На Литовской земле - Борис Владимирович Сапожников

и упорное сопротивление литовской шляхты, мы сумели дойти до Гродно и осадить город.

— И вот тут-то у вас всё пошло наперекосяк, — заявил король.

— Можно сказать и так, ваше величество, — кивнул гетман коронный. — Я недооценил упорство литовской шляхты, не считая её ровней шляхте великопольской и малопольской…

— Они не ровня! — выпалил обозлённый король, давая выход дурному настроению, кулак его обрушился на подлокотник малого трона. — Гусары должны были смести всю литовскую кавалерию!

— Но гусар у меня в армии было мало, — пожал плечами Жолкевский. — Они составили ядро атаки в тыл врага, однако мятежников вовремя предупредили о нашем манёвре, который во многом строился именно на неожиданности. — Тут он весьма явственно покосился на молчавшего Вишневецкого. Князь понял, что молчание и выжидательная тактика не всегда лучший выход, однако перебивать коронного гетмана конечно не стал. — Кавалерию, возглавляемую гетманом польным, мятежники встретили в полном порядке и кинули на него всю свою конницу. Это был встречный бой вместо атаки в тыл…

— И это должно что-то менять⁈ — возопил король. — Польская кавалерия — лучшая в мире, и не раз это было доказано. Пальцев загибать не хватит, чтобы перечислить все победы. И вы не сумели справиться с литовской конницей! Не с наёмной пехотой и запершимися в лагере стрельцами, как при Клушине. Но в кавалерией во сто крат худшей нежели ваша!

И снова Жолкевский выразительно глянул на Вишневецкого. Князь внезапно оказался в весьма трудном положении. Ведь именно он вёл в бой кавалерию, о которой распинался сейчас его величество, и он потерпел поражение от «кавалерии во сто крат худшей». Не только опытным военным был коронный гетман, но ловким царедворцем, что и продемонстрировал прямо сейчас, подставив под удар вместо своей головы княжью.

— Гусар у меня было мало, — выдал первое, что пришло в голову совершенно не готовый отвечать королю Вишневецкий. Он сам себя слышал и понимал насколько беспомощным оправданием они прозвучали, — да к тому же большая часть их — мои, не коронные. Панцирные же казаки что у нас, что у литовцев одинаковые. Что же до волонтёров, тут вы, ваше величество, сами знаете, каковы они в бою. Однако врагу удалось удивить нас конными аркебузирами и рейтарами, кого я точно не ожидал увидеть в литовском войске.

— Этих неприятных сюрпризов, — тут же подхватил Жолкевский, — удалось бы избежать вовсе или же существенно нивелировать их, если бы враг не узнал об атаке с тыла так рано, как он узнал.

Ещё один гвоздь в крышку гроба военной карьеры Вишневецкого. Гетман коронный вчистую переиграл князя перед королём. Теперь что бы ни сказал дальше Вишневецкий это звучало бы ещё более жалко, а потому он предпочёл промолчать.

— Булавы ваши, паны гетманы, принимаю, — после долгой паузы выдал король. — Есть у меня более достойный человек на должность гетмана коронного. Вам же, пан Жолкевский, надобно здоровье поправить в своём имении, оно сильно подорвано поражениями, нанесёнными вам московитским князем. Ну а вас, князь, ждёт воеводство русское, — обратился король к Вишневецкому. — Если приведёте достаточно людей оттуда для новой кампании против литовских мятежников, то быть может булава польного гетмана к вам вернётся. И на сей раз хоругви должны быть достаточно хороши, чтобы справиться с литовцами.

Сигизмунд жестом отпустил обоих и бывшие гетманы, которым оставалось только зубами скрипеть, покинули комнату для совещаний.

* * *

Главным преимуществом русской армии были стрельцы. Лучшей регулярной стрелковой пехоты не было почти ни у кого из соседей Русского царства. Конечно, они куда уверенней чувствовали себя в гуляй-городе или хотя бы на засеке нежели в поле, защищённые одними лишь гишпанскими рогатками. И всё же ни у поляков ни у литовцев и близко ничего похожего не было. Конечно, всегда можно было нанять гайдуков, которых вместе с гусарами привёз в Польшу Стефан Баторий. И даже обученные по гайдуцкому образцу полки были в коронной армии, как и хоругви у некоторых видных магнатов, не призиравших пехоту, как все поляки. Можно было нанять тех же черкасов с Сечи или из городовых полков, те, кто не попал в реестр, активно шли на службу к кому угодно. И всё равно им не сравниться даже с городовыми стрельцами, а уж про приказы московских я и вовсе молчу. Наследственная служба на одном месте, когда отец твой был стрельцом, а дед ещё при Иване Васильиче Грозном, только сыне Василия Тёмного, в пищальниках[1] ходил, накладывает определённые обязательства, хотя бы не посрамить памяти славных предков. Ну а наёмному человеку всё едино, он сегодня может с тобой быть, а завтра из лагеря уйти, как черкасы под Смоленском.

Такой опоры в Литве я был лишён, и ощутил это очень остро почти сразу после возвращения в Вильно. С этим надо было что-то делать, однако я ума не мог приложить, что именно. Пришлось обращаться за помощью к Ходкевичу с Янушем Радзивиллом да ещё к памяти князя Скопина. В пищальники шли обедневшие дворяне, которые со своей земли не могли выставить даже коня и доспеха, а вот на пускай и дорогую, но куда дешевле справы поместного всадника пищаль их доходов вполне хватало. Поэтому войском они были пускай и организованным, однако как и дворян сотенной службы их распускали после военной кампании, им ведь за своим малым хозяйством приглядывать нужно, чтобы совсем уж не оскудело, так что даже с пищалью в бой пойти стыдно станет. Казённых же выставляли посадские и городские жители от трёх или пяти дворов в зависимости от того, насколько велик город, и те самые дети боярские из оскудевших ставились над ними сотниками. Вот только нерегулярность сбора вела к слабой подготовке пищальников или огненных стрельцов, как их ещё тогда называли. Окончательно распустили их в Грозном царе, когда перед походом на Казань пять десятков новгородских пищальников пришли к нему с челобитьем, а он отказался принять их. Дворяне попытался вытолкать пищальников взашей, но те пустили в дело свои пищали да ослопы,[2] но против луков и сабель дворян долго не продержались и вынуждены были с позором отступить. С тех пор никаких пищальников не собирали для похода, а царь повелел начать верстать людей в стрелецкий приказ. И всё же опыт пищальников вполне мог нам пригодиться сейчас, когда меры приходится принимать воистину экстренные.

— Думаете, Михаил Васильич, — покачал головой Ходкевич, выслушав меня, — казаков да гайдуков нам не хватит?

— Не хватит, пан Ян Кароль, — кивнул я. — Слишком мало их да и выучки общей у тех же гайдуков непросто нет. Казаки-то хоть своими