Евгений Красницкий - Бешеный Лис

Сидит она на пепелище и плачет. Тело чужое, одежда чужая, ничего сделать не смогла, даже смерть ее не взяла. И открылось тут ей, что неправильно она заклинание выбрала, обидела светлых богов, и те ее так наказали. С тех пор ходит она от деревни к деревне, от села к селу, от города к городу, и всегда так получается, что приходит только туда, где беда случиться должна. Предупреждает людей, а никто ей не верит, и беда все равно случается.

Не растет она и не стареет, а один раз в сто лет приходит на то место, где ее родная весь была. Плачет, просит светлых богов о прощении, но не желают ее боги слышать, потому что могла она земляков спасти, если бы училась прилежно. Могла и светлых богов не обидеть, если бы подумала как следует. Но думала она в тот час не о земляках и не о светлых богах, а о своей жизни пропащей, вот и стала ее жизнь пропащей по-настоящему.

А люди ее прихода боятся. Не только потому, что она с собой беду приносит, от беды защититься или убежать можно. Боятся они потому, что с ее приходом беспечными делаются и не верят ее предупреждениям. А она все ходит, и никто не знает, где ее путь закончится. Поведали светлые боги только одно: «Если найдется место, где тебе поверят и от беды благодаря твоему предупреждению спасутся, там твой путь и закончится. И обретешь ты покой». Вот такая сказка про взрослого в детском теле. Понравилось тебе?

«Ни хрена себе! Кассандра, баньши и Агасфер в одном флаконе! И такой лихо закрученный сюжет не дошел до потомков? Это кто ж так постарался? Татары или Православная церковь? Теперь понятно, почему Первак так трухнул: сначала родной хутор от морового поветрия вымер, потом мы Кунье городище угробили, а тут еще один типчик нарисовался!»

– Что-то вспомнил, Мишаня?

– Есть, баба Нинея, похожие сказки у разных народов. У греков – про Кассандру, дочку троянского царя Приама. Ее тоже боги наделили даром прорицания, но сделали так, что ей никто не верил. И из-за этого ее город погиб. А у христиан есть сказание об Агасфере. Он тоже ходит по земле и нигде не может задержаться. А один раз в пятьсот лет приходит на то место, где согрешил, и просит прощения. Но прощения ему нет, как нет ни покоя, ни смерти.

– Вот видишь: не ты первый, Мишаня.

– Что?!!

– Ты же про себя спрашивал? А услышал сказку про девку глупую, нерадивую. Что ж ты хочешь? У каждого своя ноша.

– Ты… – У Мишки слова застряли в горле. – Ты что? Что ты знаешь?!!

– Ничего я не знаю, – Нинея вздохнула, – чувствую только.

– Погоди. Если ты про меня все знаешь… Ну не знаешь – чувствуешь, то как же ты мне такому внуков доверить собираешься?

– А на тебе греха нет, Мишаня. И ученица ведуньи, и Вечный жид – они же согрешили. Да и дочка царя, которую ты помянул, тоже, наверно, чем-то провинилась. А ты – нет. Думается мне, что ты от какого-то горя бежишь и еще помочь кому-то хочешь, да пока не можешь. Так?

– От горя я уже убежал, а помочь… Помочь хочу человеку, который мне сбежать помог, и друзьям его. А как ты поняла, что на мне греха нет?

– Если человек про свой грех помнит, то это по нему почти всегда видно бывает. А если не помнит, то бессовестный он, и это тоже видно. Сам, наверно, такое замечал?

– Замечал. А то, что я не остаюсь ребенком и взрослею, а значит, и стареть буду?

– И это тоже, – согласилась Нинея. – Но чувства человека – это надежнее. Нет за тобой греха, и не бессовестный ты.

Снова шипит под санными полозьями снег, мерно топочут копыта Рыжухи, петляет узкая лесная дорога. Роська со смесью страха и восхищения рассказывал о своих вчерашних переживаниях:

– …на ночь Рыжуху пристроил, корму ей задал, сделал все, что нужно, хотел уже в дом идти, а она говорит: «Постой, бабуля не велит возвращаться». Ну стою. И она стоит, совсем так неподвижно, и вроде как прислушивается к чему-то. Ну я постоял-постоял, а потом говорю: «Пойдем, чего ждать-то?» А она как глянет на меня, я и обомлел: глазищи – как у рыси, даже, показалось, светятся! Опять стоим. Я уж замерзать начал, а она вдруг говорит: «Пошли, бабуля зовет». А я точно знаю, что ни голоса, ни знака какого не было. Как узнала?

– Внучка волхвы. – Мишка пожал плечами. – Что ж ты хочешь?

«Скажи спасибо, что не наблюдал, как они вдвоем с бабкой волхва укатали. А то бы запросто заикой сделаться мог. Впрочем, у Нинеи… тут же и вылечила бы».

– Ну да, я думал, волхва – ведьма, вертеп сатанинский, а она добрая… А когда ты речь говорить стал – прямо царица! Слушай, а что, княгиня туровская ей правда поклон передавала? Они знакомы, что ли?

– Княгиня велела, я передал, остальное – не нашего ума дело.

– Ага… А как она про княгиню Ольгу Киевскую рассказывала, мне аж жутко стало. Сына собственного не пожалела. Неужто правда?

– Вполне может быть. Крутая баба была, к ней даже византийский император сватался.

«Версия, конечно, интересная, ничего подобного я нигде не читал. Но вполне могло быть, во всяком случае, ничего невероятного в этом не вижу. Убийства родственников, даже самых близких, в борьбе за трон – обычное в общем-то дело. Тем более – чужими руками. То, что Святослав был по сути своей варяжским военным вождем, а не великим князем, бабка очень точно подметила. В Киеве почти не жил, таскался туда-сюда, столицу в христианскую Болгарию перенести собирался, сам же креститься, по примеру матери, не пожелал… действительно, монарх – никакой.

А Ольга наверняка хотела править сама. Да и личная жизнь… Был конечно же какой-то фаворит, хотя бы тот же воевода Асмунд. Святослав мамочкиного любовника обязательно грохнул бы, с его-то характером. А мамашу – в монастырь. Впрочем, монастырей тогда на Руси еще не было, не только женских, вообще никаких. Ну тогда в мешок и в Днепр. От таких перспектив чего только не сотворишь…

Но, даже если о ее любовных делах тогда весь Киев судачил, в летописях об этом конечно же ни мур-мур. Ольга же – святая, а летописи пишут монахи. Хотя было там со сватовством императора какое-то несоответствие… по срокам, что ли? Да! Вроде бы получалось, что император влюбился в Ольгу, хотя она была уже далеко не молода.

Нет, однозначно верить летописям нельзя – их множество раз редактировали, исходя из идеологических и конъюнктурных соображений. А Нинея, возможно, имела доступ к более достоверным источникам, поэтому у нее и получается, что Ольга пережила Святослава, хотя официально считается, что она умерла на три года раньше сына.

В летописях ведь как? Владимир до крещения сущим монстром изображен – пытал, убивал, развратничал. Но стоило ему только принять христианство, сразу же заделался образцом благонравия. То же и с Ольгой – живьем людей жгла, в землю живыми закапывала, а как крестилась – сразу же сплошная святость. Так что с убийством Святослава… вполне могло быть. Могла даже и не организовывать. Просто знала и ничего не предприняла. А в летописи подправили дату смерти, и пожалуйста – стопроцентное алиби».

– Минь, а почему Нинея ни да, ни нет не сказала? Вы же ей десять семей дарите!

– Во-первых, мы.

– Что «мы»? – не понял Роська.

– Мы дарим, а не вы дарите. Ты тоже член семьи, значит, мы дарим, – пояснил Мишка. – Привыкай.

– Ага.

– Во-вторых, не дарим, а предлагаем. Она – не нищая, мы – не благодетели. Род ее древнее и знатнее нашего, поэтому мы можем только вежливо предложить, даже просить принять. А она вольна согласиться или отказаться, и с нашей стороны никаких обид быть не может.

– Ага, понятно. Вежество, уважение…

«Ни черта вам не понятно, сержант. Нинея нам нужна больше, чем мы ей. Заполучить в союзники волхву, которая на всех местных имеет влияние, отколоть ее от хозяина „людей в белом“… Можно, конечно, было бы захватить пустующие земли, но дед правильно опасается возобновления заморочек столетней давности, когда из-за каждого куста стрелу в спину получить можно было. А Нинея нам такое удовольствие запросто устроить может».

– Минь, а какую ты сказку интересную рассказывал! Тоже в книгах вычитал?

– Угу, вычитал.

Вчерашним вечером Мишка рассказывал Нинеиным внучатам «Маугли». Исходный текст конечно же опять пришлось редактировать. Багира стала рысью, Шер-хан – росомахой, Хатхи – зубром, а бандерлоги – белками, только большими, мол, в Индии они величиной с собаку.

Роська вместе с детишками слушал раскрыв рот, а Мишка время от времени косился на Нинею – поймет ли намек? Нинея слушала внимательно, кажется, с удовольствием, тихонько улыбалась чему-то своему…

«Если Нинея – старый, мудрый, но смертельно опасный Каа, то вы, сэр, – лягушонок Маугли. По сути, вы же ЗДЕСЬ подкидыш. „Малэсэнькый, голопупэнькый“, как в той украинской книжке, которую вы пытались читать в армии.

Лорд Корней, несомненно, Акела, который еще очень и очень долго не промахнется. Серые братья – вот они: Демка, Кузька, Роська. Багира… Наверно, лекарка Настена, хотя Юлька, когда подрастет, будет в самый раз, да и Красава тоже. Красава, кстати сказать, уже и убивать умеет. Во пантер развелось!