Почти Целитель 7 - Ставр Восточный

— А мне говорили, что торговля людьми сократилась из-за проблем с логистикой от ухудшения обстановки на море.

— Было и такое, вот только вся остальная торговля, несмотря на опасности, уже восстановилась, и даже благодаря серьёзным вливаниям средств и новым магическим открытиям — усилилась. А торговля людьми — продолжает снижаться. Вот и подумайте… Стоит ли оно того или нет?

Вот и май к концу близился, учёба, служба да проекты различные — всё у Лудильщикова своим чередом шло. Башенин с супругой по Египту путешествовал — летающие котята там бешеным успехом пользовались. На далёких японо-китайских военных фронтах пока было затишье. Феликс познакомил Ивана со своими поставщиками и выкупил под производство лекарственных зелий небольшую косметическую фабрику в Провансе.

И два раза в неделю то у Феликса, то у Лудильщикова на вилле вчетвером играли в преферанс. Ваня ничего подобного и не планировал, как вдруг обнаружил, что на его веранде сидят Наталья, Феликс и… Ядвига! Журчит милая беседа, полячка глазками стреляет, под ногами крутятся «кукушата». Абсолютная идиллия, одним словом. Ядвигу, кстати, в их компания сосед привёл: та «случайно» познакомилась с Юсуповым во время своих «одиноких прогулок» по побережью.

А в середине лета к Ване гости пожаловали ну совершенно неожиданные. Сначала посыльный конверт доставил. Анри Каюзак и его супруга просили разрешения посетить графа Лудильщикова в удобное для того время. И вот повар и Серафима уже на пороге.

— Господи, Анри, Фима, какими судьбами?

— Судьба в нашем случае — самое точное слово, и в жизни нашей у этой самой судьбы даже имя есть — Лудильщиков Иван Фёдорович.

Случилось же вот что. Получив Ванино письмо и с монографией Фрёйда подробно ознакомившись, Анри решил на приём к профессору попасть. Подробно описал свой случай на бумаге, приехал в Монако, выяснил, в каком отеле знаменитый психиатр проживает. И там же поселился. А под дверь Фрёйду письмо своё подсунул.

— Вот так всё и произошло. Профессор заявил, что случай наш уникален и требует детального изучения. Сообщил, что его пригласили в Монако возглавить при Университете психо-магический институт, и он, в свою очередь, приглашает меня на должность своего ассистента. Ибо мой подход к людям поможет ему и в исследованиях, и в преподавании.

— А я приглядел славное местечко на бульваре Ларватто, — голос стал мягче, из чего Ваня сделал вывод, что Каюзак уступил место Анри. — Попробуем там ресторан открыть.

— Обязательно, обязательно открыть! Вы помните Натали, княгиню Гримальди? Я ей расскажу о ваших намерениях, и, она обязательно поможет.

Гости откланялись, а Лудильщикова вдруг любопытство страшное обуяло. У Фрёйда на лекциях он бывал. Но что за преподаватель из Каюзака получается? И на следующей неделе, выяснив, в какой аудитории будет семинар, Ваня решил поприсутствовать. Попасть, правда, получилось лишь на конец занятия. И не пожалел.

— Ещё раз, паскуда, назовёшь меня интеллигентным человеком и до конца жизни будешь с**** кровью. Хорошо понятно, гнида?

— С-с-сеньор К-к- каюзак… Н-н-ну, что вы говорите? В-вы же преподаватель!

— Это я здесь, тварь, преподаватель, в этих гнилых стенах! А вот сейчас я возьму тебя за шкирку, мы покинем аудиторию, выйдем на свежий воздух и, оп, — я уже не на работе, а ты — не мой студент, а всего лишь д***** на тонких ножках. И ничто, слышишь, придурок, ничто не помешает мне вырвать тебе кадык и засунуть в твою тощую з******…

Каюзак презрительно сплюнул, вернул лицо в нормальное состояние и посмотрел на студента. Студент Альфонсо стучал зубами, а в лекционном зале установилась звенящая тишина. Анри пригладил волосы.

— Видит Бог, я сделал всё, что мог. Либо вы нам сейчас расскажете, что такое «когнитивный диссонанс», либо я не смогу допустить вас до экзаменационных испытаний. Думайте, Альфонсо, думайте… Соотнесите увиденное и пережитое с моим вопросом. [1]

Ваня тихой мышкой выскользнул за дверь.

Ядвига Додиани разглядывала Феликса поверх своих карт. На следующей неделе будет голосование в попечительском Совете, в Монако уже съехались все, обладающие правом голоса. И предчувствия у неё отвратительные. Если (Не дай Бог) победит Юсупов, то один из основных центров мирового магического развития уйдёт из-под влияния Святого Престола. И тогда… тогда ей придётся действовать.

В фойе виллы графа Лудильщикова раздался телефонный звонок.

— Это просто чудесно, что вы дома, дорогой друг! У меня есть целых два повода поднять бокал, и один из них напрямую касается нашего совместного предприятия, — голос Феликса звенел от радости.- Час назад из Франции сообщение пришло, что пробная партия выпущенного на нашей фабрике зелья усиления и исцеления успешно прошла последние испытания. Вы должны дать команду на разворачивание полного цикла производства!

Лудильщиков решил визит к соседу не откладывать. Но пройдя до последней линии кустов, особняк Юсупова окружавших, Ваня почувствовал неладное. Воздух вдруг сделался нестерпимо холодным, лёгкие отторгали его, словно жидкий лёд.

— Какого чёрта⁈

Рядом с ним неслышными тенями возникли его «кукушата».

— За мной, ребята, — скомандовал Лудильщиков, задержал дыхание и бросился к вилле. В холле, выпучив глаза и делая судорожные попытки вздохнуть, на полу корчился дворецкий. А в распахнутых дверях Иван увидел Ядвигу. Она молча стояла над недвижимым телом, и в руках её разгоралось ослепительное пламя. «Клинок последнего шанса,» — промелькнуло в голове у Вани. Против этого оружия действительно шансов не было ни у кого, это были уникальные боевые артефакты Ватикана. Они были легендой, ибо на протяжении обозримой истории пускались в ход всего дважды.

Не осознавая до конца, что ему делать, Иван выкинул из лёгких последние остатки воздуха: «Все! Трое! Фас!»

Три чёрных молнии (похоже, паралича дыхания у них не наблюдалось вовсе) промелькнули в дверном проёме и кинулись на женскую фигуру. От раздавшегося визга бокалы, стоявшие на столе, осыпались хрустальным крошевом. Всёпожирающее пламя вспыхнуло тысячей солнц.

— Очень вам признателен,Иван! — донёсся до Ваниных ушей свистящий голос Феликса.

— Сочтёмся. Что это было? — зрение возвращалось к ослеплённому герою, и глаза его не могли оторваться