Прорвемся, опера! Книга 3 - Никита Киров

впрочем, и везде они, особенно чувствительный, он сразу примчится сюда, вставлять всем пистонов. И то, что нашли вещи иностранного журналиста, не особо поможет. Ибо давно известно, что простой мент на земле работает на результаты и раскрытие, а генерал — Москве лижет. Всегда так было и будет.

— Так, — уже в коридоре по-деловому объявил Сафин и начал отдавать указания: — Толя, иди домой, отлёживайся.

— Да я нормально, помогу, Маратыч,— робко сказал он, морщась от боли.

— Вали уже. У тебя травма служебная.

— Собак проведай, покорми, — я сунул Толику ключи, — в холодильнике каша есть, им хватит на вечер, потом выгуляешь.

— Ладно, — нехотя согласился тот, пожав плечами.

— Так, Васька, — Сафин посмотрел на Устинова. — Поднимай своих стукачей, пусть нюхают, где он там шкериться может. Якут вернётся, ему то же самое скажу.

— Лады, — Василий Иваныч кивнул. — Ë-моё, устроил он нам тут бардак на праздник. А так бы ликёрчика распили. Под капустку и огурчик.

— Бабский это напиток, — буркнул Сафин, сглотнув, будто на самом-то деле хотел испить ликёрчика прямо сейчас, — сладкий… под шоколад…

— Ну, не знаю… Все что крепче вина — доброе пойло, — улыбчиво возразил Василий Иванович, но спорить дальше не стал, а Сафин продолжил давать указания.

— Так, Паха, — Руслан повернулся ко мне. — У тебя такая же задача. Ещё сгоняй к бате своему, у РУОП-то подвязки есть везде. Если напрягут агентов, информаторов, кто-нибудь из урок или братвы, может, и заложит злодея, им маньяка сдать не западло. Ну и я помню, что ты со смежниками хорошо живёшь, если у них какие намётки есть, тоже не помешают. Ты свяжись с коллегами, дай понять, что дело швах.

— Понял, сделаем, — отозвался я.

— А я поднимаю мужиков, подаю этого хрена в розыск. Щас выберу бойцов, кого-нибудь, чтобы на хате у него сидели день и ночь, а ещё…

— Маратыч, — вспомнил я одну вещь, — у меня контакт есть одного профессора из Москвы, эксперт по криминальной психологии, позвоню ему, спрошу, может, дельное что-нибудь подскажет. Там же у нас непонятные знаки начертаны. Ему, конечно, в рабочее время просили звонить, но случай экстренный, наберу сейчас. Кстати, помнишь ещё, тогда приходила проститутка, показания давала на Кащея? Как бы он к ней не направился, отомстить. Нужно леди прикрыть.

— Да, точно, хорошо, что напомнил… Сам займусь ей тогда, — сказал он и кивнул, — разберусь с бюрократией, отправлю туда людей, они всё равно в одной коммуналке живут, не пропустят его наши…

У нас время послеобеденное, а в Москве ещё утро, но день праздничный, профессор Салтыков ещё может отдыхать. Значит, придётся его будить. Сначала я зашёл в кабинет отца, но его снова не было, потом спустился вниз, чтобы уехать. Пока дядя Гриша вёз нас с Устиновым на рынок (стукачи Василия Ивановича тоже тусовались там, как и мои), я достал мобилу и набрал номер профессора. Разговор влетит мне в копеечку, но деньги у меня есть, не разорюсь.

Не отвечали долго. Наконец, когда я уже собрался было отключаться, на звонок ответили.

— Очень внимательно, — пробурчал чей-то пожилой голос.

— Владимир Владленович? — спросил я. — Это Павел Васильев, из милиции города Верхнереченск.

— А вы знаете, который час? — профессор зевнул.

— Наши общие друзья дали мне ваш контакт, хотел обсудить с вами серийного убийцу.

— Он же задержан, — собеседник, судя по звуку, поднялся с кровати. — Мне наши общие друзья говорили, что он у вас в СИЗО, и не понимаю, разве это не может подождать до завтра…

— Он сбежал, — перебил я. — Нам срочно нужна ваша консультация.

— Ох… — он вздохнул. — Ну, слушайте, у меня входящие из другого региона очень дорого, вам тоже дорого звонить. Позвоните мне на домашний, если есть такая возможность, а то деньги сейчас кончатся, — он продиктовал номер, я тут же его записал новой ручкой, и сбросил вызов.

— Дядь Гриша, тормозни у почты, — я посмотрел на водителя, — там переговорный пункт с обратной стороны есть.

— Не работает там ничего, — неразборчиво пробурчал он. — Праздник.

— Точняк, — Василий Иваныч оживился. — А, тогда на вокзал! Там автоматы с межгородом стоят!

— Погнали туда! — я кивнул.

К неудовольствию водителя, пришлось делать крюк. Уже через пятнадцать минут я стоял у таксофона, пихая в него новенькую карточку, купленную только что в киоске. Устинов уехал на рынок, и мне это на руку. Смогу сообщить какие-то детали убийств из тех, которые ещё не свершились — профессор-то точно не поймёт этого, он же не в курсе обстоятельств дела, а лишних ушей у меня рядом не будет. Зато это может здорово помочь.

Ответили быстро.

— Очень внимательно, — голос уже звучал пободрее. Он что-то отхлебнул. — Ну, чем вы меня порадуете, молодой человек?

— Ну, если вас радуют серийные убийцы, то может, чем-нибудь и порадую.

— Не в этом плане, — сказал профессор с чуть виноватой интонацией в голосе. — Я изучаю их долго, часто общаюсь с зарубежными коллегами. И каждая кроха информации приближает нас к пониманию всей этой проблемы с таким типом людей… даже сказать, нелюдей… а ещё вернее сказать, что только сейчас мы действительно начали понимать, что знаем о них только какие-то капли, крупицы, а того, чего не знаем — целый океан. Знаете, так называемый уровень осознанной некомпетенции, — он хихикнул, — мы действительно знаем, что в действительности почти ничего не знаем. Но я занимаюсь этой проблемой очень давно, молодой человек. И могу утверждать, что маньяк — это преступник, для которого насилие стало внутренней нормой. Он не убивает ради выгоды, а действует по своим искажённым мотивам: жажда власти, ритуал, потребность. Внешне он может быть обаятельным, умным, социально адаптированным, но внутри — полное отсутствие эмпатии. Жертва для него — вообще не человек, понимаете, а только часть сценария. Одни убивают хаотично, другие — методично, превращая преступления в шахматную партию. Самые опасные — те, кто умеет оставаться незаметным. Они могут быть рядом, улыбаться вам в метро или жить через стену. И именно это делает их страшнее всего.

Такое ощущение, что профессор нашел свободные уши и, несмотря на раннее утро, с радостью на них присел. Ну, люди науки