Хозяева океана - Сергей Фомичев

кок) и стюард будут кстати. Она решила задачу просто — перевела двух человек из персонала своего клуба «Олимп». Шимона назначила стюардом, а клубного повара Льва Янгаева соответственно коком.

К экспедиции присоединились и представители промышленных кругов. Первым был колоритный купец Афанасий Титыч с типичной русской бородой и предпочитающий всем одеждам длиннополый кафтан. Второй выглядел полной противоположностью Афанасия и относился к тому же юному поколению, что Митя Чеснишин или секретарь Андрей Ильичёв. Разве что поприщем выбрал коммерцию. Макар Гостинцев работал приказчиком у крупного промышленника Игоря Павловича Кондратьева. Поскольку тот не мог отправиться в путь сам, то решил испытать в деле Макара.

Из провожающих чаще всего появлялся на набережной Алексей Петрович Тропинин со своим секретарем Гришей, который как оказалось, был сыном директора сельскохозяйственного института в Сосалито. Тропинин следил за погрузкой пушек, припасов, многие из которых выделывались на его заводах. Внимательно следили за погрузкой и Митя с Барахсановым. От правильного распределения груза в трюме во многом зависел успех перехода через океан.

На самое дно поместили новинку — несколько запаянных железных бочек с водой. Каждая вмещала пятьдесят британских винных галлона и Тропинин утверждал, что вода в них не испортится в течение года. Бочки считались неприкосновенным запасом. Учитывая большое число пассажиров такая страховка не выглядела лишней.

Вместе с бочками вниз поместили орудия, предназначенные в подарок местным властителям или на продажу. И бочки с водой и орудия выполняли роль балласта. Это пришлось кстати, потому что бесполезный балласт из камней уменьшил бы и без того небольшую грузоподъемность шхуны.

Погрузкой руководил Пулька, большой знаток правильного размещения грузов.

На набережной орудийные стволы и бочки смазывали густым китовым жиром и оборачивали холстом. Затем опускали на самое дно трюма и крепили деревянными распорками. Бочки с водой весили около тонны. Дюжина орудий тянула на шесть тонн. Запас ядер к ним весил немногим меньше. И ещё столько же приходилось на полевые лафеты. До прибытия на Риау эти орудия не собирались поднимать из трюма, всё равно стрелять с палубы небольшой шхуны они не годились, для обороны предназначались куда более легкие карронады «Незевая» и сверхлегкие четырехфунтовые пушки гвардейцев.

— Хотите вооружить артиллерией дикарей? — с сомнением спросил Митя у Тропинина.

— Не такие уж они и дикари, — пожал тот плечами. — Голландцы противились передаче пушек туземным вождям. Этим можно воспользоваться.

— Англичане уже воспользовались, — заметил Мамун. — Продавали и дарили пушки султанам, точно обычные мушкеты. Потом и французы предлагали орудия союзникам. И султаны перепродавали друг другу. Голландские запреты приносили им пользу только на больших островах, внутрь которых иностранцы не проникали. А на Бинтане, допустим, пушками только что на прилавках не выкладывали.

— Но наши пушки легче, мощнее, а наш порох лучше, — усмехнулся Алексей Петрович. — Вы им это продемонстрируете.

Двенадцатифунтовые пушки весили почти по полтонны каждая, четрехфунтовые были в половину легче. По весу получалось куда меньше английских образцов того же калибра. Потому что пушки на заводах Тропинина, во-первых, выделывались из кованной стали, а во вторых, имели стволы короче на треть, приближаясь в размерности к карронадам. Однако, карронадами они не являлись, а за счет более мощного пороха и тщательного соблюдения всех размеров, стреляли как нормальные орудия своего калибра.

На одни только орудия посольство не рассчитывало. Связки мехов, обернутые холстом, нефритовые безделушки (четки, браслеты, фигурки зверей и даже нефритовый фалос), золотые украшения и прочие ценности грузили в казёнку, в несгораемый шкаф Галины Ивановны.

— Возможно нам придется одаривать десятки людей, прежде чем мы доберемся до тех, кто принимает решения, — пояснила она.

Монетой тоже не пренебрегали. Ларец с казной занял свое почетное место в хранилище. В основном его содержимое составляли пиастры, как наиболее ходовая и известная в Азии монета, а также золотые гинеи.

Тоже в глубине трюма, но в большей доступности, укладывали бочки с водой. Они служили не только в качестве запаса, но и для регулировки дифферента. Перекачать воду с помощью помпы было легче, чем перетаскивать ядра и перемещать пушки. Ящики с виски, бренди и ромом, напротив, старались уложить так, чтобы добраться до них оказалось сложнее.

— Боятся, что мы доберемся до выпивки, — предположил Пулька с усмешкой.

Любое начальство он воспринимал как стихийное бедствие, к которому легче приспособиться, чем вставать на пути.

— Меха и бутылки с бренди всегда держат отдельно, — сказал ему Барахсанов. — Их даже в одой упряжке никогда не возят.

— Почему? Боятся испортить пушнину?

— Нет. От трения меха о стекло вырабатывается электричество, и если его будет много оно может поджечь корабль, тем более если бутылка разобьется.

Сарапул с опаской посмотрел на ящики, исчезающие в трюме.

— А рядом с порохом? — спросил он.

— От пороха электричества не бывает, — со знанием дела заявил помощник.

Митя, как часто случалось, не смог понять, шутит ли помощник или действительно рассказывает о научном факте, вычитанном в книжке. Но как и раньше уточнять не стал, чтобы не ронять репутацию.

Выше прочих грузов укладывали корзины, бочки и ящики с продовольствием. Консервы, лимоны, связки лука, бочки с картофелем, пересыпанным песчано-меловой смесью. На этот раз на борт не взяли никакой солонины. Хотя дежурная бочка соли на корабле имелась всегда. Солонину в отличие от консервов можно было приготовить самим, нашлась бы подходящая дичь.

* * *

С посольством отправлялась рота гвардейцев, составляющая большую часть пассажиров. Рота была неполной — двадцать четыре человека, — обычное дело для Виктории. Даже в Северном патруле часто обходились дюжиной солдат на борту. Слишком уж затратным оказалось содержание войска для Складчины, а считать деньги Правление умело. Но тут дело другое — посольство. Ему требовалось придать лоск.

Командовал ротой лично полковник Раш. Хотя командующему гвардией вроде бы не пристало отправляться на другой край океана с неполным взводом, Раш являлся одним из немногих людей, кто уже бывал на нужных им островах. Он мог дать совет, а также придать посольству дополнительный вес.

Сейчас трудно было узнать в полковнике представителя народности кхаси (о которой Митя слышал лишь краем уха). Его смуглая кожа, широкий нос, азиатские черты лица сами по себе не говорили ни о чем. Чукчи, гавайцы и даже калифорнийские креолы имели те или иные похожие признаки, а глаза Раша скорее походили на европейские. Если добавить к этому аккуратную седину, офицерский мундир, пышные усы, чистую английскую и русскую речь, то образ полковника становился и вовсе