Наследник из прошлого - Дмитрий Чайка

class="p1">— Господи боже! Помоги нам! — перекрестился Деян, который на этот раз испугался по-настоящему. — Я, ваша светлость, только сейчас понял, почему мушкет людей ровняет… Это же теперь любая деревенщина знатного всадника убить может…

— Разведка, — многозначительно посмотрел я на него, и он, ударив кулаком в грудь, испарился. Безделье пагубно для солдат. Они начинают думать и бояться.

Прямо перед нами было настоящее месиво, где изрешеченные картечью, разорванные в клочья тела соседствовали с ранеными, придавленными собственными лошадьми. Взбесившиеся кони, стоившие неимоверных денег, скакали по полю, потеряв всадников, и топтали всех подряд, перемешивая с грязью и живых, и мертвых. До пехотного строя доехало четыре десятка клибанариев, которых не задели пули, но они уперлись в ежи, где их встретил лес пик и алебарды, которыми их пытались стащить с коней. Тащили бережно, стараясь не повредить драгоценное содержимое позолоченных доспехов. Солдаты отлично знали, сколько стоит каждый из таких пленных… Они даже стрелять не стали. Да-а… зря я тогда им выкуп пообещал… Не подумавши, брякнул…

Вы думали, что увидев гибель товарищей, остальные мятежники струсили и побежали? Да как бы не так. Это же элита воинская, им бояться по должности не положено. Их так с детства воспитывали. И воевать они умеют, а значит, теперь не пойдут в лоб. Знатные всадники толком не понимают, что такое артиллерия, но совершенно точно знают, где она стоит. Следовательно, нас ожидают атаки с флангов и тыла, и совершенно не факт, что мы успеем подвезти туда пушки. Вот для таких случаев и придумана терция — построение, представляющее собой огромный квадрат, по углам которого стоят отряды стрелков. Они растекаются в шеренгу с любой стороны, превращая фланг или тыл в ощетинившийся пиками и стволами фронт. Этого мятежники тоже не знали. В этой эпохе фланговый удар тяжелой конницы — это почти всегда победа. Пехота смята и панически отступает, вовлекая в бегство своих товарищей.

А ведь на поле творится черт-те что! Я даже глаза зажмурил от стыда. Нас спасло только то, что эта тактика неожиданна для врага. Солдаты заряжают медленно, команды путают, а после взрыва пушки три расчета пришлось гнать назад к лафетам пинками и зуботычинами. Они наотрез отказывались подходить к этой адской штуковине. Будь тут бургундская ордонансовая рота времен Карла Смелого, нас бы уже разорвали на куски и втоптали в траву.

— Атака с левого фланга! — Деян, под началом которого был десяток егерей и полсотни авар, рыскавших по окрестностям, прискакал с докладом.

— Майор! — скомандовал я. — Попробуйте пушки перетащить. Вдруг успеете. И алебардистов на левый фланг перебрось. Мятежники ворвутся в строй и спешатся.

— Есть! — ответил Варнацкий, и над полем разнесся рев его луженой глотки.

Да… И необходимые сигналы мы еще не отработали. На муштру пара лет уйдет, а у меня их не было. Одна надежда на то, что все закончится быстро. Уж очень рыхлая и бестолковая моя терция. И разворачивается медленно. Вот из-за холма появляется конница… Да, я так и подумал. Они попытаются обойти пушки и навалятся на фланг всей силой. Так и вышло.

Пока шла атака на левый фланг, не меньше тысячи всадников пошли по широкой дуге, чтобы обойти наш строй и найти слабину. Ищите, мальчики, ищите… Терция одинакова со всех сторон. И вся она укрыта по периметру рогатками и длинным лесом пик. Я не зря вывел войско из крепости. У меня просто нет времени… Все должно решиться сегодня.

— Скуси патрон!

— Огонь!

— Вторая шеренга…

Крики неслись с левого фланга, где после залпа чуть ли не сотня всадников свалилась наземь, но остальные… Остальные спешились, отдали коней слугам, которые скакали тут же, и бросились на строй пехоты, обнажив мечи.

В первую шеренгу встали алебардисты и пикинеры, а мушкетеры отошли во вторую линию, причем сделано все было до того бестолково, что я чуть не завыл от бессилия. На моих глазах закованные в сталь клибанарии зарубили десяток стрелков. Один из всадников тут же получил шипом алебарды в прорезь шлема, а еще одного смачно, с утробным хеканьем порубили огромными топорами, сломав ему кости. Черта с два они пробили его доспех, просто закололи, найдя сочленение между кирасой и шлемом. Впрочем, вес алебарды таков, что попадание в плечо почти гарантированно выключает руку. Она после такого удара висит плетью.

— Бей по готовности! — орали сержанты.

Тут все понимали, что лишь мушкетеры спасут нас сегодня. Если клибанарий прорывался в глубину строя, остановить его было необычайно сложно. Закованный в железо боец, которого тренировали с детства, забирал с собой многих, пока его догоняла пуля или брали в кольцо пехотинцы с алебардами.

— Пикинеры! Держать строй! — орали взводные, когда первый безумный натиск отбили. У нас погибло не меньше двух сотен, да и всадников тоже погибло немало. Изрубленные топорами, расстрелянные в упор, они лежали тут и там, словно упавшие с пьедестала железные статуи. Наше каре, ощетинившееся жалами пик и стволами мушкетов, стояло.

— Эй ты! — заорал какой-то крепыш в невероятной красоты доспехе, на котором виднелись вмятины от пуль. — Ублюдок! Иди сюда!

На редкость могучий парень, вон какую толстую кирасу на себе таскает… Да кто же это такой? Впрочем, он вскоре сам ответил на свой вопрос.

— Я, Лука Любимов, на бой тебя вызываю!

— Да что ж такое! –я с мученическим видом поднял глаза к небу. — Да что ж за беспокойная семейка!

— На каком оружии бьемся? — спросил я, подъехав поближе. — Прекратить огонь!

Клибанарии выстроились шеренгой, ожидая, чем закончится наш разговор. Кое-где еще хлопали выстрелы и звенели удары, но бой понемногу стихал. Мятежники отхлынули, они больше не хотели биться, и причина тому была весьма заурядна. Авары Сулака уже перебили охрану лагеря и теперь выстроились сзади, готовясь ударить. Для пеших аристократов это почти гарантированный разгром.

— На любом оружии! — выкрикнул Лука, который снял шлем и теперь смотрел на меня с ненавистью.

— Если побеждаю я, вы сдаетесь, — я хмуро посмотрел на клибанариев, из которых на ногах стояла едва половина. — Коней у вас больше нет. А мои всадники уже приготовили арканы.

Во-о-т… Пока они обдумывают эту несложную мысль, пушкари уже установили орудия и забили картузы. А ведь наши лафеты — полное дерьмо. Едва держатся. Из девяти уцелевших пушек три развалились, пока их сюда тащили. Чего-то мы еще не умеем делать… Собственно,