Шелест-2. Экспедитор - Константин Георгиевич Калбанов

— Тогда и расценки вы также знаете, — тут же обозначил я свою позицию.

— Вот так, значит, вы со своими сослуживцами, — откинулся он на спинку стула.

— Только не нужно вот этого всего. Я ведь никого не заставляю и не навязываюсь. И моя должность в канцелярии вроде бы внештатный экспедитор, а не мастер узоров и плетений.

— Ладно. Продолжайте.

— Так вот, мы в университете изучали плетения «Разговорника». В аудитории много не попрактикуешься, а я по случаю приобрёл пару маленьких бриллиантов. Решил позаниматься дома и допустил ошибку, которую после начал исправлять.

— И что в итоге? — с ленцой поинтересовался Шешковский.

— Вот. — Я протянул ему каменный брусочек с вмурованным бриллиантом и светящейся вязью.

— Ну и что тут такого? Обычное плетение «Разговорника», — повертев в руке камень, произнёс он.

— А вы приложите его к уху.

— И что с того? — приложив амулет, пожал он плечами. — Ну, разговаривает кто-то. Погодите, а это что? Разбили кружку? Другие голоса? Это как так?

Удивление, но пока ещё непонимание Шешковского было понятно. Дело в том, что с помощью амулета услышать можно только того, кто говорит непосредственно в него. Никакие посторонние звуки при этом не улавливаются. А тут…

— Плетение на этом камне у меня получилось стандартное. А вот на втором я ошибся, потом попытался исправить и по наитию сумел придать чуть другую конфигурацию. Теперь тот камень ничего не слышит, сколько ни говори в этот. Зато он улавливает все звуки окрест и передаёт сюда. Я назвал его «Передатчик».

Вообще-то, ошибки там не было. А вот поломать голову, играя с плетениями, мне пришлось. Хотя, справедливости ради, получилось всё одно относительно легко. Но с другой стороны, с оптимизацией узоров и плетений выходит походя, а тут всё же случилось потрудиться и поэкспериментировать, пока получил должный эффект.

— То есть если его оставить в какой-нибудь комнате… — начал было Степан Иванович и осёкся, не в силах поверить в свою догадку.

— Именно, — подтвердил я.

— Да вы знаете, что создали? — возбудился Шешковский.

— Думаю, знаю.

— Ч-чёрт! Где второй амулет?

— В одном из трактиров у моего холопа.

— Немедля сюда.

— Не пойдёт. — Я отрицательно покачал головой.

— Что вы этим хотите сказать?

— Только то, что я прекрасно понимаю, каковы перспективы у этой новинки, но не собираюсь передавать вам секрет просто так.

— И чего вы хотите взамен?

— У моей сестры проблема. Влюбилась она в боярича Рощина, и это взаимно. Да только тот надежда на возрождение рода, а потому вместе им не быть. Но если у сестрицы моей окажется высокий потенциал дара, то и проблема разрешится. К тому же за ней родители дадут хорошее приданое. Вот я и хочу выменять за этот секрет волколака, а Лиза убьёт зверя и проглотит его желчь.

— Вы, кажется, забыли о том, что это секрет государственной важности, — насупился Шешковский.

— О чём вы? — Я со всей возможной искренностью вздёрнул в удивлении брови. — Я передам этот секрет тому, кто отдаст мне волколака. Вы же наверняка знаете всех охотников наперечёт. Уж вам-то они точно не откажут.

Я знал, о чём говорил. Вернее, догадывался. Так уж вышло, что в России появилась новая команда охотников на волколаков, слухи об удачах которых растут как снежный ком. Хотя, как это и принято в их среде, без какой-либо конкретики. И как мне кажется, таким образом Тайная канцелярия решила залегендировать поставленное на поток обращение оборотней.

— Н-ну, в-вы… Вам бы на подмостках лицедействовать. — Сжал кулаки, а после расслабился Шешковский.

— Не понимаю, о чём вы, — продолжал я искренне недоумевать.

— О том, что вы напрасно решили играть в такие игры, Пётр Анисимович. А что до вашего занятного плетения, так на дыбе языки у всех развязываются. Как вам такое? Нравится?

— Вот, значит, как. Откровенно хотите, без лицедейства? Ладно, Степан Иванович, путь будет по-вашему. Раньше меня нужно было затыкать, ещё там, на подворье Седова. Право слово, не понимаю, как так вышло, что меня в живых оставили. А нынче уж поздно. Концы прятать я умею, и случись мне задержаться здесь больше положенного, так секрет «Передатчика» перестанет быть секретом. И на дыбу тянуть меня нужно будет только за ради мести. А как в темницу бросите, или ещё, чего доброго, жизни лишите, то станет всем известно и о капище, и об оборотнях.

— Угрожаете, Пётр Анисимович?

— Я не дурак угрожать вам и уж тем паче престолу. Просто пытаюсь объяснить, что оставить меня на службе государю выгодно, а хватать за глотку — лишняя головная боль.

— Вот, значит, как.

— Ну, уж как есть. — Я слегка развёл руками.

Вообще-то, мне куда проще обратить очередного душегуба, и представить сестрице всё так, словно я выкупил волколака у охотников. Как, собственно, и собираюсь поступить через Тайную канцелярию. Но проще не значит лучше. Внезапный рост моей сестры не пройдёт незамеченным Шешковским, и у него непременно возникнут вопросы, на которые, несомненно, ответят все охотничьи команды. А значит, он узнает, что никто мне волколака не продавал. Вывод? Мне это не понравится. За мной ведь никого нет…

Стоп! Ой деби-ил! Нет, может, я и ошибаюсь, но вот эта моя ссора с княжной по заданию Шешковского. Отбояриваюсь я от дружбы или нет, но дважды жизнь ей всё же спас, и князь об этом однозначно не забудет. Потому выходит, что какая-никакая, а защита у меня есть. Да чего уж там, броня, а не защита. Ну, просто потому, что Ивана Митрофановича не поймут, если он не вступится за спасителя дочери. Не нужен ему такой урон. А я весь из себя умный, сам же и отбрыкиваюсь от такой возможности. Ну и что, тот будет меня насильно вразумлять и запихивать к себе под крыло? Да щаз-з-з.

Оно, конечно, может, мои выводы и гроша ломаного не стоят, и Шешковский имел в виду именно то, что сказал, но я ведь и впрямь отбрыкиваюсь от реальной защиты. Те, кто поумнее, наоборот, стремятся к этому.

На особицу оно хорошо, когда ты никому не интересен, живёшь себе, пашешь и ничем не выделяешься. А тут… Я не удивлюсь, если у меня намечаются очередные неприятности из-за доходного дома. Да и