Пушинка в урагане (Контуры нового мира). Часть 2 - Сергей Юрьевич Ежов

— В таком случае прошу Вас обращаться по имени-отчеству. Кстати, хочу Вас поздравить: Вы прекрасно овладели русским языком, я почти не слышу акцента.

— Благодарю Вас, Пётр Николаевич.

— С чем Вы пришли на этот раз, Герберт?

— Кайзер Генрих просил сообщить, что для его свадьбы всё готово, и теперь Вы, как отец невесты, можете назначить дату свадьбы. Сам он указывает на первое сентября. Устроит ли Вас этот день?

— Конечно устроит. Мы с дочерью уже обсуждали этот вопрос, и насколько я знаю, она переговаривала с кайзером по телеграфу.

— Отлично! Этот вопрос решен, теперь я хочу поговорить о международной политике. Вы не возражаете?

— Нисколько.

— Великобритания разгромлена Вами, САСШ фактически не существуют, чему поспособствовали наши общие усилия, теперь мы полагаем, что пришло время решить французский вопрос. Германия желает получить от Франции кроме колоний, ещё и некоторую часть территории, с центром Дюнкерк.

— Погодите, Рейх желает отсечь Бельгию от Франции?

— Откровенно говоря, Рейх желает поглотить Бельгию. Насколько нам известно, Вы тоже не в восторге от существования этого недогосударства?

— Ну в таком случае нужно думать о судьбе Голландии.

— Значит Вы, Пётр Николаевич, не возражаете?

— Не возражаю. Но в знак ответной любезности я бы хотел признания всего Скандинавского полуострова русской территорией. По площади он значительно больше территорий, на которые претендуете Вы, но согласитесь, ваш кусок вкуснее, ибо эти страны намного богаче.

— Соглашусь. Но как мы будем делить колонии Бельгии и Голландии?

— Берите их себе. России пока достаточно Австралии и Юга Африки с Намибией, а также мы кое-что возьмём в Индии. Нам нравится Калькутта. Ну и Шри-Ланку. Для Германии остаётся весьма богатый выбор. Один Мадагаскар чего стоит!

— Выбор впечатляющий, согласен. Откровенно говоря, мы ожидали получить худшие условия.

— Мир пока велик, и нам есть что делить не сталкиваясь лбами.

— Я тоже так считаю. Теперь о войне с Францией. Испания хочет припомнить французам кое-какие обиды, и берётся наступать через Пиренеи. Насколько я знаю, они претендуют на Гасконь и ещё кое-что, но главная их цель — колонии Франции.

— Ну что же, мы не можем отказать друзьям в удовлетворении их маленького каприза: пусть берут. Но я хотел бы спросить: хватил ли у вас сил побить Францию? У Франции солидные вооружённые силы, как сухопутные, так и морские.

— Проблема в том, Пётр Николаевич, что лично кайзер и не хочет этой войны, но он вынужден её начинать: слишком много генералов бредит этой войной, слишком популярна война с Францией в армии и на флоте. Хотя на флоте поменьше: моряки признают, что борьба с лягушатниками не покажется лёгкой прогулкой, но памятуя о Ваших блестящих победах над британским флотом, надеются повторить успех.

— Сомнения моряков понятны. Мне докладывали, что французы переделали в авианосцы двенадцать больших пароходов, а кроме них в завершающей стадии строительства находятся ещё шесть авианосцев специальной постройки. Для них мы поставили Франции шестнадцать корабельных паровых турбин и семь стационарных. Специалисты говорят, что стационарные турбины вполне можно использовать как судовые. Учтите это.

— Эти сведения не секрет, по крайней мере для нас. Заводы паровых турбин, как известно, находятся в совместной собственности. Наши моряки считают, что способны разгромить французский авианосный флот, особенно учитывая неопытность экипажей французских авианосцев, а что ещё более важно — пилотов самолётов.

Официальная часть завершена, можно поговорить о личном.

— Герберт, Вы позволите задать Вам личный вопрос? Предупреждаю, вопрос непростой.

— Задавайте, Пётр Николаевич, если я не смогу или не захочу отвечать на Ваш вопрос, я так и скажу.

— Простите, но я привык вас видеть в мрачном расположении духа, и, извините, в различной степени подпития. Но на прошедшем представлении техники Вы выглядели бодрым и трезвым, да и сейчас, я вижу, Вы трезвы и в хорошем расположении духа. Если не секрет, в чём причина?

— Как Вы знаете, Пётр Николаевич, я пережил душевную драму, связанную с женщиной.

— Да, я знаю о чем Вы говорите.

Ещё бы не знать! Мало того, что меня извещали по дипломатическим каналам о бурном романе Герберта фон Бисмарка и княгини Элизабет Наталией Юлией Иоганной цу Каролат-Бейтен. Откровенно говоря, мои симпатии были на стороне этой парочки. Во-первых, Элизабет цу Каролат-Бейтен незаурядная и весьма красивая женщина, а во-вторых, в той жизни я был женат на женщине тоже на десять лет старше. А ведь именно разницу в возрасте ставили в вину Герберту и Элизабет их неприятели.

— Когда я уезжал из Фатерланда, вдовствующая кайзерина сказала мне, что Россия лечила и не такие сердечные раны как моя. Удивительно, но она оказалась права.

— Вы встретили и полюбили другую женщину?

— Девушку, Пётр Николаевич.

— И как её зовут?

— Анастасия Голицына, фрейлина Вашей супруги.

— Я её знаю. Прекрасная девушка. Умница и красавица. И характер лёгкий, Ирина Георгиевна и дочери её очень хвалят.

— Да, девушка она необыкновенная. Но…

— Вы не сумели объясниться?