Жаркая осень в Акадии - Александр Петрович Харников

резал горло покалеченным, так что одного лишь происхождения порой бывает мало.

Я приказал привести всех – мужчин из бараков для рабочих, женщин и детей из бараков для заложников – и то, и другое было ранее сараями и сеновалами без всякого отопления, и они спали, прижавшись друг к другу, на гнилом сене. А с тех пор, как ударили морозы, мы каждое утро находили там окоченевшие трупы, которые выжившим было приказано хоронить. Из более чем тысячи заложников оставалось хорошо если четыреста с небольшим человек. Местом сбора для них я выбрал пляж, где стена подходит к морю, а с другой ее стороны футах в ста – река Кобекид[119]. Те, кто планировал эту стену, решили, что пологий левый берег реки будет служить своего рода рвом перед ней, не подумав, что, во-первых, они оставили эти самые сто футов для вражеского плацдарма, а, во-вторых, что, по рассказам акадцев, река Кобекид нередко разливается во время половодья и вполне может попросту снести эту стену.

Как бы то ни было, именно здесь, несмотря на приток воды по реке, и начал формироваться лед на заливе. Именно отсюда я был обязан, согласно приказу этого гнусного выродка Монктона, погнать этих несчастных на верную смерть.

Я заговорил по-английски, а Джон Даффи переводил. Джон довольно долго жил западнее Нью-Гемпшира, в Зеленых горах, бок о бок с французами, и неплохо знал их язык.

– Мы все знаем, что вас больше месяца морили голодом, холодом и непосильным трудом. Из-за того, как именно вас заставляли работать, многие из ваших мужчин погибли – и часто были забиты или зарезаны до смерти нашими солдатами. То же самое англичане делали и с моими предками-ирландцами. Именно поэтому я не буду выполнять последний приказ подполковника Монктона. А он гласит – выгнать вас всех на тонкий лед Кобекидского залива, чтобы вы все погибли в ледяной воде. Мужчины, женщины, дети… Стену ваши мужчины построили настолько хорошо, насколько это было возможно в таких нечеловеческих условиях. Надеюсь, что после того, как этот форт перейдет к законным владельцам этих земель – акадцам и микмакам, – она послужит вам, если Англия когда-либо вновь нападет на Акадию. Но один участок стены начал шататься сразу после того, как воды реки Кобекид пропитали здешнюю землю. Вот этот участок, – и я показал на кусок стены, рядом с которым мы стояли. – Теперь мы вместе – мои люди и вы – подтолкнем эту стену, и вы сможете уйти, а мы пойдем с вами. Перейти через реку мы не сможем без лодок – лед на ней пока еще очень тонок. Но она почти сразу повернет налево, и так мы уйдем от городка Кобекида. Уйдем – и будем искать своих.

Стена рухнула уже после третьего толчка, но первое, что мы увидели, было несколько десятков мужчин в странной пятнистой форме. Часть из них устанавливала пушки на той стороне реки. Другие уже переправились на этот берег и уходили чуть выше, чтобы не попасть под огонь собственной артиллерии. Увидев нас, выходящих с поднятыми руками, они подняли странного вида винтовки, а один сказал на хорошем английском, да ещё и с акцентом севера Нью-Йоркской колонии, насколько я мог судить:

– У кого есть оружие, бросайте его. Другие идите к нам – вас напоят и накормят. А я хотел бы поговорить с вашим главным.

Даффи перевел для акадцев, и те побрели к своим – да, эти люди для них были своими. А я подошел к говорящему, протянул ему свой пистолет и сказал:

– Лейтенант Мак-Мертри, ополчение Нью-Гемпшира.

– Лейтенант Фрейзер, Шотландский легион Акадской армии. Что тут у вас происходит?

Я вкратце рассказал ему о ситуации, на что он лишь кивнул:

– Ваших людей мы сейчас переправим на другой берег, их накормят, согреют, а также осмотрят медики. Теперь про вас. Я понял из вашего рассказа, что на этом участке нет артиллерии, да и солдат тоже мало.

– Именно так. И если солдат можно будет переправить на этот участок, то орудия никак.

– Ну что ж, тогда вы пойдете с нами. Увидев нас и наши пушки внутри стены, полагаю, что Монктон пошлет парламентеров. Попробуем уговорить его сдаться. Если нет, то это будет означать, что он потерял свой единственный шанс остаться в живых.

7 декабря 1755 года.

Луисбург, губернаторский дворец

Полковник Хасим Хасханов, позывной «Самум»

– Полковник Хасханов и мсье Андре Новикофф, мсье маркиз, – объявил пожилой дворецкий.

– Полковник Хасханов, добро пожаловать! Очень рад с вами познакомиться! Позвольте представиться, меня зовут Пьер де Риго, маркиз де Водрёй-Каваньял, и я – новоназначенный губернатор Новой Франции, которая на данный момент включает и Акадию.

– Полковник Хасим Хасханов, ваше превосходительство. А это мой друг и переводчик Андрей Новиков, сын нашего представителя в Квебеке.

– Очень приятно, господа. Проходите, присаживайтесь! Могу предложить коньяк, неплохое вино или кофе. А попозже я надеюсь, что вы разделите нашу с мсье губернатором Луисбурга и его супругой скромную трапезу.

На минуту Хас задумался. Пить он не планировал, но искушение попробовать хороший французский коньяк (а в том, что у губернатора он был хорошим, Хас не сомневался) победило. В конце концов, от одного бокала ничего не случится.

– Кофе, пожалуйста, ваше превосходительство, и, если можно, коньяка, – кивнул Хас. Андрей, судя по его беспомощному виду, не знал ни того, ни другого, и Хас добавил: – Для нас обоих.

Де Риго взглянул на дворецкого, который быстро, но с достоинством удалился. А Хас быстро осмотрел кабинет губернатора. Был он не в парадной части губернаторского дворца, а в левом крыле, и обставлен довольно-таки по-спартански. Письменный стол с чернильницей, стаканчиком с перьями и горсткой песка – Хаса удивило, что секретаря не было. Небольшой инкрустированный перламутром столик с четырьмя стульями, больше похожий на женский. Деревянный пол, обшитые деревом стены.

Сам же губернатор был немолод – Хас подумал, что ему около шестидесяти, но в весьма неплохой форме. Манера его, несмотря на то что он являлся всамделишным маркизом, была весьма демократичной, что выгодно отличало его от того же маркиза Дюкеня и других французских дворян. Хас попытался хоть что-нибудь про него вспомнить, но, увы, не смог – он неплохо знал военную историю Французской и Индейской войны, как её именовали англичане, и её основных фигур, таких, как генерала Монкальма, но про преемника маркиза Дюкеня не помнил ничего[120].

– Вы позволите мне раскурить трубку, ваше превосходительство, пока мы ждём? – спросил Хас.

– Конечно, мсье полковник. С вашего