Валерий Большаков - Закон меча

– И ты здрав будь, Тойво! – с достоинством ответил Рюрик, знаком приказав спустить веревочный трап. Кунингас ловко взобрался на борт.

– Добрый корабль, – похвалил он, – большой шибко…

Лодейники заулыбались. «Сконнектились» – по-своему определил Олег. На борт «Семаргла» поднялись трое ижорских воинов. Лейб-гвардейцы. Троица деревенела лицами и прямила спины изо всей мочи. Олег сдержал усмешку. Ингры не носили броней – вообще, даже кожаных. Рубахи, гачи, онучи, черевики, теплые безрукавки. И древние меровингские мечи на перевязях. Такими давно уже никто не пользуется, в ходу иные клинки, но что инграм чья-то мода?

– Улеб конунг давно ждет тебя, рейке, – сказал Тойво без особых церемоний, – а завтра будет бой…

– Поспели! – сказал Рюрик удовлетворенно. – А свеи показывались ли?

– Ни одного не видели! – потряс головой кунингас. – Гридь из Хольмгарда – это на том берегу – ушла на Олкогу, и мои люди с ними были. Свеи пытались, правда, послать к своим за подмогой, но мы никого не пропустили. Три лодьи перехватили! Свеев в реку, а лодьи в надежное место отведены… Рейксе, – голос у кунингаса стал просительным, – конунг обещал нам, что освободит ижору от дани… если мы взамен будем сторожей Невскому Устью… Так мы согласные!

– А от меня вы чего хотите? – спросил Рюрик с улыбкой.

– Так того же! Вот выберут тебя конунгом, ты и вспомни о нас…

Рюрик расхохотался.

– Ладно! – сказал он, смеясь. – Коли выберут, уважу!

– Выберут, выберут! – замахал руками ижор.

– Но глядите, – посерьезнел Рюрик, – чтоб ни один ворон датский не пролетел, ни один гость не прошмыгнул к Итилю! Первых гнать, со вторых пошлину требовать!

– А как же! – с жаром сказал Тойво. – Не волнуйся, рейкс, все будет хорошо и даже лучше!

На том официальная часть закончилась. Кунингас преподнес Рюрику стопу бобровых шкурок, рейкс отдарился кольчугой. Высокие гости, довольные приемом, пересели в ушкуй, и делегация отбыла.

– Я вот все думаю, – сказал Хилвуд, – не зря ли Улеб инграм потачит? Не изважит ли? Вона, уж разворчались весины – чего это конунг ижоре поноравливает, а нам нет? Мы-де тоже хотим!

– Хотеть не вредно, – усмехнулся Рюрик. – «Весь белоглазая» без опаса живет, в глуби. А ингры на рубеже постоянно! Небось ворчунов тех в пограничье не заманишь. А то, пожалуйста! Вон, надо еще одну крепость теперь закладывать – на Вуоксе. Так этих белоглазых палкой туда не загонишь. Как же – пахать, не снимая меча… Стра-ашно!

Хилвуд рассмеялся.

– Надо будет к утру поспеть… – проговорил Рюрик иным уже тоном. – Высадимся на берег, не доходя до курганов, и двинем берегом! А ты вот что… Отправь скедию, какую побыстрей, но тайно! Надо, чтобы о нас Улеб конунг прознал, тогда ему будет способней на свеев идти… И людей надо послать тутошних, чтоб узнали их!

Хилвуд обернулся и подмигнул Олегу:

– Олег, ты понял, кому идти?

Сухов подтянулся:

– Я готов!

Лес ожил, лес наполнился множественным шорохом и звуком крадущихся шагов, приглушенными голосами, отдающими команды. Улебу конунгу сыскали коня, и теперь верховный правитель Гардов похож был на древних полководцев. На старой гари, что широкой полосой вычернила землю с редкими бугорками опаленных пеньков, Улеб натянул поводья и поднял руку. Бояре, тоже оседлавшие мохнатых степных коников, тотчас подъехали к нему.

– Наступать не копьем будем, – сказал конунг, – а трезубцем! Ты, Лидул, поведешь свою тысячу вдоль берега и ударишь по свеям с юга. Ты, Шаев, обойдешь Альдейгу и направишь своих с севера, от курганов. А я брошу остальных с запада!

Бояре переглянулись и покивали одобрительно.

– Ополченцев вперед не совать! – предупредил конунг. – Зря только людей побьете… Халид!

Араб в бурнусе, с простенькой белой чалмой на голове, подбежал и застыл:

– Я здесь, о, мой повелитель!

– Плоты твои как? Готовы?

– Полностью!

– Ага… Доплывете до мыса, где скала расколота, и ждите! Как увидишь в небе три горящих стрелы подряд, плыви и закупорь устье Ала-дьоги!

– Слушаюсь, о, мой повелитель!

Улеб конунг оглядел воинство, хмыкнул в доволе и словно загреб рукой воздух:

– Па-ашли-и!

И стронулись человеки, зашагали, послушные воле конунга. Не все из них доживут до вечера, однако на войне как на войне! Будет так, как угодно богам…

Тысяча Улеба вышла к западной окраине Альдейги и затаилась, растворилась в сосняках. Вернулись разведчики – умотанные донельзя, грязные, мокрые, голодные. Но довольные.

– Где Торг был, – доложил один из них, круглоголовый, с носом до того вверх задранным, что походил на пятачок, – там свеи подель устроили, десять лодий за раз строят! Кили тесаны, опруги готовы, теперича они доски колят, обшивать будут…

– Не будут, – буркнул Улеб. – Не дадим! Еще чего видали?

– Свеи в крепости сидят, – заговорил другой разведчик, узкий весь, худой, кадыкастый, но жилистый, – или корабли сторожат. Все подходы загородили – ямы везде накопаны, с кольями на дне, валы насыпаны, деревья навалены… И все это в два ряда – ни пройти ни проехать!

– Пройдем… – проворчал Улеб. – Ямы у них… Ништо, не твари глупые, чтоб на колья садиться!

Меж дерев замелькал плащ посланника от Лидула. Немного погодя и Шаев своего прислал – все на месте!

– Воист, – поманил Улеб молодого варяга. – Стрелы, как договаривались…

Воист, конопатый отрок с рыжим пухом на щеках, кивнул понятливо и запалил крошечный костерок, умещавшийся в плошке. Достал из тула длинную стрелу с наконечником, облепленным вязким киром – корочкой с нефтяных озер. Южане им лодки свои смолят, а на севере киру другое применение…

Воист поджег все три стрелы, дал разгореться и выпустил одну за другой в чистое небо. Три черных, клубистых хвоста венчиком разошлись в голубизне.

– Мечи вон! – гаркнул Улеб. – На врага!

Гридь дружно взревела и ринулась на бывшие улицы Альдейги. Это хорошо, что нет домов, – ничего не мешает стремительному бегу. И память свербит – были дома, были. Пожгли их свеи, собаки свинские. Ну так врежем вражью по сусалам и прочим местам! Удобрим скудную северную почву!

Валита, Веремуда, Ошкуя, Сулева конунг направил к тысяцкому Лидулу. К нему же приписали Олдаму, приведшего больше сотни гридней из Гадара, прогнавших Вадима. Валита просто распирало от гордости – мама так мечтала о свободе для него, так старалась выкупиться, а он сам добыл волю! Ибо не трэль тот, кто разит врага. А сегодня решится главное – кому достанется победа. Если им, то все у него будет хорошо, а если свеям… Стоило ли тогда волю завоевывать? Да только не одолеть свеям! Куда там…

– Готовимся! – разошелся по тысяче приказ Лидула конунга.

– Вот оно! – ахнул Ошкуй, тыча пальцем в небо, измаранное росчерками сигнальных стрел.

– К бою! – гаркнул Олдама и выхватил меч.

Ошкуй, осклабившись, перехватил секиру. Валит взял копье наперевес. Наконечник у копья был длиною в полтора локтя и заточен, как меч, – хоть коли им, хоть руби. Доброе оружие.

Проскакал Лидул на гнедом коне, размахивая блистающим на солнце мечом, и вся рать повалила следом. Люди покидали лес и словно расправляли плечи.

Валит выбежал на южную окраину Альдейги, где случайно уцелела пара клетей, и заметался – от берега Олкоги и до клетей тянулся свежий земляной вал, поверху укрепленный сучковатыми стволами сосен. Многие десятки хускарлов то и дело высовывались из-за стволов, вскидывая луки. Но и русские лучники знали свое дело – низко гудящие стрелы понеслись на свеев, выбивая едунг.

– Пробиваемся! – орал, надсаживаясь, Олдама. – Пробиваемся! Не стойте!

Вжимая голову в плечи, Валит понесся на вал, выставив перед собой копье. И сам не понял, как одолел преграду. Вскочив на бревно, он заметил внизу под собой хускарла, отводящего меч, и прыгнул, погружая острие копья в грудь свею. Хускарл вякнул коротко и помер.

– Слева! – рявкнул Ошкуй и махнул секирой. Набегавший свей дернулся, брызгая кровью из прорубленной грудины, и покатился с невысокого вала под ноги наступавшим.

Валит, ругая себя за рассеянность, оборотился вправо – и тут же подколол ярого свея, кроившего мечом теплый воздух. «Живучий!» – мелькнуло у парня. Копье пробило хускарла насквозь, а тот все дергался, скреб мечом по древку, пытаясь перерубить его. Валит выдернул копье и ринулся дальше.

А дальше поднимался новый вал, еще выше прежнего, и уже не стволы деревьев преграждали путь, а настоящий частокол из полуобгоревших бревен, правда, низкий, по пояс. И уже не хускарлы держали оборону, а викинги, грозившие варягам копьями.

– Вои с рогатинами – первые! – прокричал Олдама. – Вои с копьями – вторые! Бегом! Стрелкам – работать!

Такую команду мог отдать только рус. И только у русов подобная атака могла иметь успех. Вои-ополченцы, вооружась рогатинами, с какими они хаживали на медведей, вынеслись на вал, цепляя развилками здоровенные копья викингов и задирая их кверху. Отставая от них на шаг, мчались копейщики и били свеев рожонами. Удар рожона был сравним с наскоком дикого тура. Чудовищные копья, достойные богатырей, сносили викингов с ног, их тяжелые наконечники могли разворотить чью угодно грудь и делали это, с хрустом проламывая ребра. Гул, треск, грохот, вой, лязг поднимался оглушительный – аж в ушах звенело.