Телохранитель Генсека. Том 4 - Петр Алмазный

персоне, — было неприятно принимать похвалы от этого скользкого человека, а «серый кардинал» и вовсе меня покоробило. — Собственно, о чем хотел поговорить с вам, мистер Мастерс… Завтра у вас будет возможность написать большую статью о флагмане легкой промышленности города-героя Москвы — комбинате «Красная роза». Напишите о том, какие замечательные люди там работают, и среди них — Галина Брежнева. Только вот специально о ней статью делать не надо, достаточно только упомянуть.

— Вы диктовать мне условия? — Мастерс прищурился, насторожившись. — У нас свободная журналистика, мы пишем то, что интересно нашим читателям. А нашим читателям интересно все, что происходит сейчас в Советском Союзе. Мы постоянно смотрим с Запада на драку бульдогов под ковром, как сказал очень точно Черчилль. Но впервые нам разрешили заглянуть под этот ковер. Я могу не писать о дочери Брежнева, но вы тогда подсказывайте, что мне писать такое, чтоб заинтересовать читателей и чего коллеги из других изданий не будут знать.

Я смотрел на этого наглого журналюгу и усмехался: видите ли, ему нужна от меня особенная информация, инсайдерская. Что ж, а мне нужен человек, который формирует общественное мнение на Западе, через которого можно сливать «правильную» информацию.

— Я вас понял, Джон. Что ж, напишите о грядущих кадровых изменениях в союзных республиках в связи с приведением Конституций союзных республик в соответствие с обновленной Конституцией СССР. Можете предположить, что грядут серьезные перемены в руководящем составе.

— Да, но об этом я уже писал аналитическую статью, — Мастерс пытался выжать из меня еще что-то интересное.

— Ну, у вас мелковат масштаб в статье, хотя сама статья хорошая, я читал. Копните глубже, начните с самого верха.

— Мистер Медведев, вы можете назвать конкретные имена? — ноздри на носу Мастерса расширились от возбуждения и зашевелились — журналист почувствовал «жареную» тему.

— Откуда же мне знать? Республик у нас много, целых пятнадцать, и какие решения примут по каждой из них, я не знаю. Ну что ж, до свидания, рад был с вами увидеться, — не подавая руки, я коротко кивнул ему, встал и направился к выходу.

По большому счету мне все равно, что там нафантазирует ушлый журналист. Главное, чтобы его статья заставила заволноваться республиканские «элиты». Заволноваться и задуматься.

Домой добрался хоть и не поздно, но уже совсем по темноте. Скоро зима, темнеет рано. День становится все короче и короче.

— Коля, останови у магазина, — попросил лейтенанта.

— Владимир Тимофеевич, так скажите что купить, я сбегаю, — предложил Николай.

— Даже не сомневаюсь в этом. Но, Николай, ты за рулем не забывай, что являешься советским офицером, а не мальчиком на побегушках. Так что убери излишнее рвение, просто выполняй то, что я говорю. Не надо опускаться до уровня прислуги.

— Понял, товарищ полковник, исправлюсь, — ответил лейтенант Коля, не поворачиваясь ко мне. Я видел край его красной щеки и не менее красное ухо.

Вот и зачем я пристыдил парня по сути без причины? Он же действительно хотел как лучше.

В кои-то веки домой я приехал не после полуночи, а как нормальный человек. Притом не с пустыми руками. Привез торт, шоколадки и новую настольную игру. Радости девочек не было предела. Наконец-то мы провели вечер в семейном кругу, за поеданием торта и настольными играми. Было так тепло и уютно… Подумал, что именно из-за таких моментов я горю на работе, стараюсь предвидеть будущую опасность, влезаю в умопомрачительные интриги. Все для того, чтобы такие вот счастливые семейные вечера были всегда и у нас, и у других советских семьей. Чтоб никогда не наступило то тревожное, голодное время…

Утром встал в четыре. В половине пятого уже был в соседнем доме, на той самой лестнице, с которой сразу после попадания сюда в семьдесят шестом году спустил наглеца Буряцо.

Звонил недолго, супруга Леонида Ильича — Виктория Петровна — открыла дверь. Она была расстроена и, кажется, плакала. Или глаза казались красными после сна? Хотя скорее наоборот — не спала ночь, переживая за любимую доченьку.

— Володя, я ее разбудить не могу, — тихо пожаловалась она. — Даже не знаю, что делать.

— Сейчас разберемся, — ответил я, вешая дубленку на вешалку.

Прошел в спальню Галины, щелкнул выключателем. Свет залил большую, просторную спальню. Галина Леонидовна что-то промычала во сне и, натянув одеяло на голову, затихла.

— Подъем ВДВ!!! — гаркнул я во всю глотку. — На работу пора!

Реакция была предсказуемой.

— Иди на хер со своей работой… — донеслось из-под одеяла.

Даже так? Ладно, посмотрим!

— Виктория Петровна, соберите пока завтрак. А здесь я разберусь сам.

Проводив супругу Леонида Ильича на кухню, я заглянул на обратном пути в ванную. Открыл холодную воду и заткнул отверстие слива пробкой. Вернувшись в спальню, стянул с Гали одеяло. Она спала богатырским сном и даже не отреагировала. Поднял ее на руки и, подумав, что как-то часто мне приходится ее носить на руках, усмехнулся. Галина же изо всех сил старалась «спать», изображая из себя сурка во время зимней спячки.

Пока нес ее в ванну, подумал, что лечение пошло дочке генсека на пользу — Галя похудела и стала гораздо легче. В прошлый раз я ее едва допер до кровати.

Разумеется, «спала» Галя ровно до тех пор, пока я не скинул ее в ванну. Ночная рубашка сразу всплыла ситцевым пузырем.

Оказавшись в холодной воде, Галя завизжала. Схватилась за ночную рубаху и попыталась одернуть ее. С трудом встала и, снова чуть не упала, поскользнувшись при попытке выскочить из ванны. Я, как и подобает галантному кавалеру, помог ей выбраться.

— Ну ты и сссука! — стуча зубами, прошипела она.

Я смотрел ей в глаза и думал, что сейчас Галя могла бы без грима сыграть какую-нибудь ведьму в кино. Или воительницу в ярости боя — не дай Бог врагу попасть под руку столь разъяренной женщине.

Не желая нарываться, а то еще в драку полезет, я добавил горячую воду, включил душ и вышел, не обращая внимания на гневные вопли за спиной. Из-за закрытой двери ванной комнаты доносились отборные маты, которым позавидовал бы любой дворник.

Виктория Петровна, с бледным, как стенка, лицом, пыталась накапать корвалол трясущимися руками.

— Владимир Тимофеевич, я прошу прощения за поведение моей дочери, — тихо произнесла она. Я помог ей с каплями, набрал воды, и усадил супругу Леонида Ильича на стул.

— Ничего