Башня времен. Заброска в советское детство - Анджей Б.

них тогда получиться по-другому и не могло: когда пристают к твоей девушке, другого выхода, как драться, в природе не существует.

При этих словах глаза на Жеку вылупили все без исключения.

— Галя — твоя девушка? — Аркаша от удивления даже приподнялся с кровати. — Так ведь…

«Кому она только не давала», — мысленно продолжил за него Жека. Может, и так, но то были её дела. И подумал, что если Аркаша произнесёт свою фразу до конца, изначальный разговор о замирении конфликта может двинуться в совсем ненужную сторону.

Но рассудительный и деликатный Аркаша перестроился на ходу и сказал другое:

— Она вроде ни с кем не встречалась…

Жека усмехнулся. Он ведь почти и не врал: в ту ночь Галя была его девушка. Его и больше ничья.

— Ну, мы с ней объявлений не расклеивали, — сказал он, потом добавил: — И теперь у меня с ней всё, мы расстались.

— Из-за этого случая? — спросил Аркаша.

— Нет. По другим причинам.

Присутствующие при разговоре Жекины товарищи уже устали удивлённо переглядываться.

Аркаша в сомнении потёр руки о джинсы.

— Хм. Ясно. Ну, ладно тогда. Выставишь два пузыря и замирите это недоразумение. Потому что надо всё-таки иметь уважение к старшим.

Он стал подниматься с кровати, взявшись за трубу отопления и вытаскивая своё тело из шеренги сидящих там как птицы в ряд других пацанов.

Жека нахмурился, поразмыслил.

— Нет, Аркаш, — ответил спокойно, — я проставляться не буду. Он к моей девушке приставал.

Аркадий задумался, прекратил своё движение с кроватного насеста.

— Намекаешь, что это он должен проставиться?

Кирпич возмущённо скрипнул кроватной сеткой.

— Не надо никому проставляться, — сказал Жека. — Я за то, чтобы просто разойтись с миром. А уважение я вполне имею. И могу извиниться, вот, при всех.

Он поднялся и шагнул к Кирпичу. Тот смотрел на него хмуро, насупленно.

— Владислав, — сказал Жека, — я сожалею. Мне неприятно, что у нас так получилось.

И в этом Жека вовсе не кривил душой. Ему было действительно неприятно, что его здесь пребывание проходит вот так. Он бы с радостью поговорил с этими ребятами, что-то посоветовал, о чём-то предостерёг. Аркашу, вон, предупредил бы, чтобы тот не лез, когда ему это предложат, в политику: там у него получится, слава богу, не трагично, но и приятного будет мало. Рассудительным там пристроиться ещё можно, а вот деликатным делать точно нечего. Но не предупредишь и не предостережёшь, тут одни сплошные разборки и мордобития…

А Кирпичу Жека, проговорив про сожалею и неприятно, протянул руку. Но рука его повисла в пустоте. Надутый Кирпич не спешил её пожимать, воротил от Жекиной руки свою обиженную морду, скотина такая. Получалось и некрасиво, и не по плану. Тогда Жека добавил:

— А если извинений недостаточно, можем решить наши разногласия другим способом, один на один.

Аркаша чуть заметно усмехнулся. А насупленный взгляд Кирпича ушёл на миг куда-то вовнутрь. Видать, не забыл Кирпич Жекин кулак у себя под ребром, и перспектива ощутить его там снова Кирпичу не очень понравилась. Он пошевелился, приподнял недовольный подбородок. Пожал всё-таки Жекину ладонь, пробурчал:

— Ладно, забыли.

И стал рассматривать что-то на полу, а может, дырку у себя на носке. Вот и хорошо, кивнул Жека. А то начинает тут.

Руки Аркаши удовлетворённо хлопнули по коленям, потом он спросил:

— Так, а с Королём что там у вас за история?

Жека уселся обратно на кровать и вздохнул.

— Аркадий… Хочешь верь, хочешь нет, но это они были там втроём. А я один.

Аркаша помолчал, побарабанил в задумчивости пальцами о свой же кулак. Произнёс, наконец:

— Да, чтобы так звездеть, это надо быть совсем хитросделанным. Ты вроде не из таких. А вот Королёк, тот как раз такой…

Он толкнул Кирпича в бок, и Кирпич с Аркашей поднялись.

— Ладно, ладно… Точно нет там ментов?

— Да сто пудов.

— Ну, давайте тогда.

***

А когда шаги старшекурсников затихли на лестнице, началось движение. Затарабанили энергичные стуки по дверям Короля и его шпаны. Из комнат высунулись наружу осторожные носы, их хозяев высмыкнули из убежищ за шкирку и заставили собирать остальных. Про ментов сказали, что те приходили к Вик-Вику: тот, мол, слегка побуянил, и кто-то на него нажаловался. Такое уже случалось, и все поверили.

Выстроившаяся в вестибюле королевская гвардия, заметив отсутствие старшаков и, главное, человека-помидора, изрядно приуныла. Также, хоть времени, чтобы прийти, прошло уже достаточно, не наблюдалось в их рядах и самого Витальки Короля. Мелкий Петюня сбегал за ним, но вернулся один. Семеро, а тем более двадцатеро, одного не ждут, и ждать Короля не стали.

Да, лучший противник — деморализованный противник. И по лицам пацанчиков с тёмной стороны было понятно, что они уже проиграли. Но было среди них одно лицо, с большущей шишкой сбоку невысокого лба, и глаза на этом лице сверкали решимостью. Барбос — конечно он — шагнул вперёд и ткнул пальцем в Жеку:

— А ну иди сюда!

И Жека, естественно, вышел.

Правда, после разговора с Аркашей и Кирпичом он не хотел ни с кем драться. Жека не испытывал ни к тому злости и пребывал в несколько философском, едва ли не умиротворённом расположении духа. Первый же прилетевший удар по уху из него эту дурь выбил. Второй чиркнул по голове, и тут уже пришлось включаться по-настоящему.

Жека отступил, увернулся, поднырнул под снова летящую руку. Ударил в корпус с правой: раз, два. Заметил по ходу дела, как по сторонам затопотало, захекало — остальные тоже сошлись и принялись мутузить друг друга. И потом, как это часто бывает в драке, всё замелькало и слилось в серию вспышек и отрывочных эпизодов. И общая картина из них составилась уже потом, и зияла она неизбежными провалами.

Помнилось, что Барбос пёр как танк, а из-за его спины выскакивал маленькой собачкой Петюня. С Барбосом Жеке пришлось помучиться, пока не удалось поймать его на встречном движении: кулак впечатался в скулу, и противник неожиданно легко рухнул, погребая под своим весом и Петюню. Припомнилось, как в Рюху вцепился какой-то неизвестный Жеке тип, и Жека подскочил и дёрнул его за шиворот, и как