Союз будет жить - Виктор Сергеевич Мишин

с помощью моих благодетелей ещё и сниму на видео такую рекламу, что проберёт всех. По крайней мере молодых парней и мужчин лет до сорока точно. Одна только мощь мотора чего стоит, нет у нас таких мощных и быстрых машин, а многим, я уверен, очень захочется иметь мощную машину. Я сейчас по гололёду не гонял, конечно, но на прямых пару раз разгонял до сотни, набирает она не то что быстро, а очень легко, чувствуется большой крутящий момент и огромный запас. Думаю, летом, на очень хорошей дороге, километров сто шестьдесят она пойдёт вполне уверенно. Больше – нужна чуть более жёсткая подвеска, сейчас она очень мягкая, ну и парусность кузова надо брать в расчёт. Центр тяжести довольно высоко, и на высоких скоростях машина будет неустойчивой.

– Извините, товарищ…

– Андреев…

Ко мне подошёл и открыл дверь один из сотрудников, то ли следователь, то ли эксперт какой, в штатском, сразу и не поймёшь.

– Товарищ Андреев, необходимо ваше присутствие в оформлении дорожно-транспортного происшествия.

– Так я же не видел ничего, просто лося заметил и остановился, так бы вообще мимо проехал, – удивился я.

– Вы принимали участие в эвакуации пострадавших, поэтому, уж извините, но показания под протокол вы дать обязаны, – вежливо попросили, почему бы и не помочь.

Слава богу, не потащили назад в Ростов, в управление. Просто подробно опросили, уточняя каждый момент, а затем отпустили. Уезжал я с тяжёлым сердцем, понятно, что семья потеряла отца, но главное для них теперь самим выжить. Мальчик вроде как ничего, думаю, его просто зажало, скорее всего у него кроме ушибов ничего и не найдут, а вот женщина мне показалась пострадавшей всерьёз. Да, всегда знал истину: дорога не прощает халатного отношения. Как бы ни хотелось погонять, куда бы ни торопился, никогда не выключаю голову. Разрешено девяносто, могу поехать быстрее, но лишь в таких местах, где есть обзор не только на дорогу, но и по сторонам, например, когда вокруг поля и видно, если кто-то или что-то возникнет на обочине. Ночью же вообще больше восьмидесяти, даже в будущем и на хороших машинах, никогда не езжу. Как бы ни хотелось, у меня одно правило: вижу – еду, по-другому никак. Я даже на обгоны выхожу, лишь предварительно посчитав дистанцию, никогда не лезу наобум, подставляя других участников движения.

Такое бывает, вылезает какой-нибудь осёл, не подумав, на встречку, а там машина идёт в лоб, и осёл не находит ничего лучше, как выдавливать с дороги ту машину, которую обгонял. Ты, сволочь, вылез, так и тормози, нет, он же самый умный, а кому-то приходится улетать в кювет. У самого так было, чуть по-другому, но похоже.

Зимой из поворота мне в лоб вылетела машина, несло ее или ещё что, не знаю, и тогда я принял неверное решение. Скорость была небольшой, в городе все происходило, километров пятьдесят и ехали, но был страшный гололёд после ледяного дождя. Я отвернул, хотя на такой скорости надо было тупо бить эту встречку, и обошлось бы все гораздо легче, хотя бы ремонт мне оплатил виновник аварии. Но я отвернул, спас машину этому… этой девушке, если быть точнее, и улетел в кювет сам. Машину тогда здорово разбил, пришлось и красить, и элементы менять, с тех пор, наверное, я на дороге гораздо внимательнее стал, чем раньше.

Уже поднималось солнце, когда я уехал наконец с места трагедии. Ярославль проехал и вовсе, когда рассвело. Из канистры заправляться не стал, сделал по-другому. На первой же заправке я залил под пробку, вошло, кстати, немного, и заполнил обе канистры, что были у меня с собой. Бензин в условиях жизни в деревне, да в эти времена, где заправки ни фига не в пределах видимости, всегда нужен. А уж летом я и вовсе тащу помногу, лодку же нужно заправлять, а кушает лодочный мотор куда как больше, чем машина.

Рыбинск проезжал около десяти утра, решил все же остановиться перекусить. Ехать осталось порядка сорока километров, но дорога неважная, хоть и немного поработали над ней, поэтому домой заявлюсь не раньше, чем через пару часов.

Поехал к железнодорожному вокзалу, там столовка неплохая была, почему бы и не поесть нормально? Найдя место, где можно было оставить мой «автопоезд», все же машина с прицепом занимает много места, запер потрудившегося железного коня и отправился перекусить.

Для обеда было ещё рановато, и первого блюда пока не было, но видя мой голодный взгляд, женщина на раздаче предложила мне пельменей. В животе утробно рыкнул голодный зверёк, и я легко согласился. Только вдруг попросил:

– Скажите, уважаемая, а нельзя ли их пожарить? Ужас как захотелось жареных пельмешек! – Наверное, моё лицо было столь выразительным, что повариха, или как ее правильно, сострадальчески взглянула на меня.

– Нин, пожаришь ему пельменей, а то умрёт, наверное, если не откушает? – и женщина расхохоталась. Смех ее был грудным, низким, но каким-то задорным, таким умеют смеяться все толстушки, а женщина была именно пышной. Вообще, если в общепите работники тощие, оттуда нужно бежать.

– Пусть ждёт, сейчас сковородку поставлю! – ответом был крик с кухни неизвестной мне Нины.

– Сядь, посиди пока, может, сто грамм?

Да уж, сто грамм, привыкли работницы общепита к нашим мужичкам, заскакивающим именно за выпивкой.

– Спасибо, но нет, я за рулём, – не стал я рассказывать этой веселушке, что пить – вредно. – Если можно, чаю бы выпил, крепкого.

– Чаю так чаю, сейчас принесу.

Странно, вон ведь стаканы стоят и титан рядом, а она куда-то пошла…

Ответом на мой невысказанный вопрос стал стакан в золотистом подстаканнике, как в поездах. Стакан не был пустым, но по цвету налитой в него жидкости сильно отличался от стаканов, стоящих на прилавке. Холодный чай, разбавленный несколько раз, всегда так выставляли, мало ли студент какой забежит, возьмёт холодный пирожок с ливером, боюсь представить, из чего он сделан, да запьёт стаканом бледной бормотухи, названной чаем.

– Держи, – передо мной поставили стакан, и я даже цокнул языком. Однако.

Запах был приятным, и я сделал маленький глоток. Вот же блин, могут же делать нормальный чай, тогда зачем бадягу эту продают? Воруют? Нет, этот народ не переделать, сколько ни пытайся. Каждый на своём уровне чего-то мухлюет, каждый относится к делу, как будто одолжение делает. Вот попил чаю, а мысли в голове отбивают аппетит. Что в Москве на АЗЛК запороли партию машин, да и хрен забили, что вот на таком уровне… Грустно.

– Спасибо, – коротко кивнул я женщине, рассматривающей меня совершенно без стеснения. Чего во мне такого интересного?

– Приезжий, проездом у нас?

– Да вообще-то местный, – ухмыльнулся я, – просто езжу много, работа такая.

– А где работаешь, не секрет? – абсолютно бесцеремонно продолжала свой нехитрый