Шайтан Иван 6 - Эдуард Тен

— Отвечу так: сам не видел, — сдержанно сказал Малышев, — но слышал от людей, которым верю. Бывало.

— Боже мой, просто не верится! — вырвалось у Бекасова.

— Оставьте, Игорь Миланович, — махнул рукой Малышев. — Нам ещё крупно повезло, что полковник с нами. Учитесь, пока есть возможность. Слышал, он рвётся назад на Кавказ, и лишь высочайшая воля удерживает его здесь.

* * *

В конце марта ко мне с визитом пожаловали полковник Лукьянов и Куликов. Оба сияли довольными улыбками. Особенно Лукьянов — на груди его красовался новенький орден Владимира четвертой степени.

— Жан Иванович пожалован в коллежские советники, шестой класс, армейский полковник! — гордо возвестил Лукьянов.

— Ну, полно вам, Лев Юрьевич, — смущенно отмахнулся Куликов.

— И десять тысяч премии, ассигнациями! Каково, Пётр Алексеевич? — не унимался полковник.

— И вы приехали ко мне отмечать свои награды, — констатировал я.

— Ну, что вы, Пётр Алексеевич, мы приехали по иному поводу, — вновь засмущался деликатный Куликов.

— Не смущайтесь, Жан Иванович! Его сиятельство не разорится на двух бокалах коньяка, вина с мясной нарезкой. Я прав, граф? — Лукьянов лукаво подмигнул.

— Конечно, Лев Юрьевич, для друзей не пожалею, — вздохнул я.

— Как-то уныло Пётр Алексеевич отвечает, — усмехнувшись, заметил Куликов.

— Не обращайте внимания, друзья. Просто устал, но искренне рад вашему визиту. Пройдемте в кабинет. Вы не против, если Дмитрий Борисович присоединится к нам?

— Нет, — после недолгого раздумья согласился Куликов. — Мы с уважением к нему относимся.

— Добрый вечер, ваше сиятельство, — почтительно поздоровались Лукьянов и Куликов с вошедшим графом Васильевым.

— Дмитрий Борисович, господа пожаловали поделиться новостями, — предупредил я его.

— Даже так? Прошу, располагайтесь как вам удобно. Пётр, распорядись!

Мы устроились в креслах, граф Васильев занял место за столом.

— Мы слушаем вас, господа, — сказал граф, когда слуга накрыл чайный стол напитками и легкими закусками.

— Я, пожалуй, доверю слово Жану Ивановичу. Рассказчик из меня никудышный, — поспешно проговорил Лукьянов, вверив повествование Куликову.

— Хорошо, господа, — начал Куликов. — Суть новостей такова: завершились суды над всеми фигурантами, что были доставлены в Петербург. Чёртова дюжина — тринадцать человек, начиная с обер-интенданта и ниже. За исключением Анукина, который якобы сам наложил на себя руки. Умные люди отнеслись к этому с пониманием, прочим же — так удобно для следствия. Так вот: из тринадцати девятерых лишили дворянства и всех прав. Имущество конфисковано в казну, семь лет каторги. Смолин, Кудасов и прочие. Все ходатайства о смягчении участи Смолина государь отклонил. Свет в панике, прочая же публика в большинстве своем решение государя поддержала. Шестьдесят три фигуранта, осужденные военным судом Кавказского округа, поражены в правах, имущество конфисковано. Им предоставили выбор: пять лет каторги в Сибири или пять лет работ в арестантской дорожно-строительной роте с последующим вольным поселением на Кавказе — без права возвращения в прочие губернии. Все избрали арестантскую роту. Говорят, это ваше предложение, Пётр Алексеевич?

Граф Васильев с интересом взглянул на меня.

— Вздор, Дмитрий Борисович! Чистый навет! — поспешил я отречься.

— Надо признать, решение вполне разумное, — продолжил Куликов. — К ним добавят дезертиров да прочих осуждённых и отправят на строительство дорог и укреплений.

— Однако круто взялся его императорское величество, — не удержался Лукьянов.

— А как же Кудасов, Жан Иванович? — спросил я, вспомнив о нем.

— Не тревожьтесь, Пётр Алексеевич, — успокоил Куликов. — Наш христианнейший и всемилостивейший государь позже заменил всем каторгу на ссылку. Кудасова — на вечное поселение в Тобольск. Остальных — куда, не ведаю. Не смог государь остаться твердым до конца. Но и само такое изначальное решение для многих стало неожиданностью. Не ручаюсь, но, говорят, на государя повлиял цесаревич, требовавший более сурового наказания. Вот, собственно, и все новости, господа. — Куликов смочил горло глотком вина.

— О чём задумались, ваше сиятельство? — спросил Куликов графа.

— Вот, гадаю, хватит ли у государя смелости проверить Военное министерство и Адмиралтейство? — задумчиво произнёс Васильев.

— Нет, — покачал головой Куликов. — Слишком громкие имена прозвучат во время расследования. Не стану упоминать, кто обязательно фигурировал бы. Все это понимают и, думаю, не особенно боятся. Он не решится на конфронтацию с таким количеством противников.

— Не удивлюсь, — подхватил я, — если и при таком шуме во внутренних делах, англичане, французы, австрияки да прочие наши «друзья» не активизируют своих сторонников и поклонников. — Я сделал паузу. — Видимо, государь опасается именно этого — активных действий оппозиции. Не исключаю и крайних мер с их стороны. Поэтому необходимо ускорить подготовку отряда ближней охраны высочайших особ. И не забывать о цесаревиче. Скажем, два постоянных охранника при нём.

— Вчера я был на базе отряда, — оживился Лукьянов. — Впечатлён их успехами! Пётр Алексеевич, вы прирождённый учитель. Нисколько не удивлён тому глубочайшему уважению, которое питают к вам бойцы ССО. А ротмистр Малышев и вовсе величает вас не иначе как, командир. Сколько раз предлагал его высокопревосходительству Бенкендорфу, взять вас на службу в качестве начальника всех специальных подразделений! — Лукьянов развёл руками с искренним огорчением. — И каждый раз слышу: вы нужнее на Кавказе.

— Он прав, Лев Юрьевич, — степенно заметил граф Васильев. — Пётр Алексеевич на сегодня — фигура ключевая. Слишком многое завязано на него лично. Потому я полностью поддерживаю Александра Христофоровича, хоть и сам не прочь был бы видеть его службу в Петербурге.

Беседа подошла к концу и гости уехали.

— Ну, что, Пётр, многие значимые события произошли благодаря тебе. Не спорь. Я доволен своим решением доверить тебе мой род Васильевых. Вижу, он в надёжных руках, но прошу тебя, будь осторожен. Я не зря упомянул тебя как ключевую фигуру на Кавказе. Это не видно со стороны, зато все заинтересованный лица прекрасно знают и понимают твоё влияние там. Ещё раз прошу, осторожность и продуманность в действиях. Ты уже не можешь бездумно рисковать собой.

Я молчал, понимая, что граф прав во всём. Мне пора на Кавказ и как можно быстрее. К началу лета, крайний срок. Что-то тревожное шевелилось в душе.

Глава 35

Андрей и Михаил, прибыли в Пятигорск. Они ехали верхом с ординарцами и двумя фургонами оружейников. Андрей с удивлением