Вперед в прошлое 10 - Денис Ратманов

class="p1">— Будем, — уверил его я. — Возьмем в аренду помещение в удобном месте, где-нибудь в промзоне. Так что все по плану.

Каналья нас оставил, мы уселись в «КАМАЗ», и Василий сказал:

— Так давай посчитаем, сколько точно мы заработали. Ты все записывал в свою тетрадь?

— Конечно, — кивнул я.

Прежде, чем посмотреть записи, я сказал навскидку:

— Не так уж и много. Четыреста пятьдесят долларов на двоих.

Отчим выпучил глаза.

— Немного? Блин, это нереальная сумма!

Я улыбнулся:

— Немного с учетом того, что мы совершали много лишних телодвижений, и у нас было немного товара. В среду сразу поедем на мельницу и набьем закрома, а оставшееся время будем колесить по селам и продавать муку. Тысячу в день делать реально.

— Тысяча… — мечтательно проговорил отчим. — Долларов! Но ведь есть риск, что нас местные подкараулят и ограбят.

— Риск всегда есть. Имейте в виду, что чем больше людей знает, чем мы занимаемся, тем выше этот самый риск. Нам нужно оружие.

Василий вздохнул:

— Впервые жалею, что не охотник. Пойдем считать, чего мы заработали.

В кабине мы вывернули карманы, я достал деньги из тайника под ковриком, выгреб их из кроссовок. Разложив купюры по номиналу, принялись считать.

Выяснилось, что я ошибся на семь тысяч: то ли нас где-то обсчитали, то ли обокрали. То ли мы сами себя обидели и неправильно дали сдачу. Но это такие мелочи! Даже меньше, чем мешок муки. Чистыми мы получили четыреста сорок три доллара, пятьсот девяносто три тысячи. И оборотных осталось двести двадцать семь тысяч рублей.

— Давайте увеличим оборотные вдвое, — предложил я. — До четырехсот двадцати семи. Сотка с меня, сотка с вас плюс то, что есть. И сто тысяч откладываем, желательно завтра же поменять их на баксы, потому что за месяц доллар подорожал на тридцать процентов.

Отчим мотнул головой.

— Ничего менять не буду, все деньги — жене.

— Только не говорите маме о своих доходах, она разболтает, — велел я и запоздало понял, каким тоном это сказал и что получилось.

Получилось внушение, и оно не сработало, потому что отчим взбеленился, аж волосы на голове задвигались, ноздри раздулись, кулаки сжались. Я вцепился в ручку дверцы, ожидая нападение, но его не последовало.

— Как это — не говори⁈ — возмутился он. — У меня нет от нее секретов, это неправильно! Нужно доверять друг другу.

Я промолчал, скосил на него глаза, подождал, пока он успокоится, и сказал:

— А если квартиру нашу бомбанут, это правильно? В общем, дело ваше, вы взрослый человек.

Он кивнул, завел мотор, и двадцать минут до дома мы ехали молча.

Значит, у меня завтра легкий день, и может появиться ясность касаемо документов. Но, помимо всего, нужно сходить в больницу к Андрюше-наркоману и попытаться его перепрограммировать — ну а вдруг поможет?

Друзья! Уезжаю на конференцию с 3 по 6. Буду не на связи. Субботняя глава выйдет, но будет чуть меньше, чем вы привыкли.

Глава 25

Тропа войны

Домой мы попали в начале десятого, мама выбежала нас встречать, обняла отчима. Он хотел сделать ей приятно и по пути накупить вкусного, но все магазины уже закрылись, в том числе цветочные.

— Что ж вы так долго? Почему не позвонили, что задерживаетесь?

В ее голосе звенела обида. Василий отвел взгляд в сторону и проговорил виновато:

— Все забываю, шо у нас есть телефон, и можно звонить в любое время. Да и некогда было, все за рулем.

Он просто забегался, не взял в расчет, что она может волноваться, и стыдился признаться.

Отчим поцеловал маму в щеку, и это подействовало, она расслабилась. Если бы не я, присматривающий за отчимом, наверное, сцену ревности устроила бы. А может, нет, отцу ж не устраивала, хотя было очевидно, что он ходит налево.

Я разулся и юркнул в ванную, чтобы поставить на газ заранее наполненную мамой кастрюлю воды, а потом помыться — вечером воду всегда отключали. Отчим отвел маму в кухню, и оттуда донесся радостный вопль:

— Вася, это же… это же… целое состояние.

Вот же упрямый осел! Все-таки показал маме заработок. Доверие, видите ли, у него, надо все выложить, в том числе деньги, на стол — как есть, вопреки здравому смыслу.

Я вынес кастрюлю и увидел, что счастливая мама пересчитывает деньги.

— Весь день калымили, возили туда-сюда всякое, — с гордостью говорил отчим, поглядывая на меня. — И грузчиками работали. Вот!

— Сорок тысяч, господи, — пролепетала мама.

Гора с плеч свалилась: все-таки он не стал рассказывать всю правду. Может, и сам будет держать язык за зубами — уж очень он любит прихвастнуть, это его слабое место.

— Но я все равно на работу устроюсь, не могу на ваших с Пашкой шеях сидеть, — поделилась планами мама.

— А бизнесом заняться не хочешь? — поинтересовался я. — Как наша Наташка. За восемь дней она зарабатывает больше, чем медсестра, да и то так мало лишь потому, что товара у нее немного.

Мама испуганно округлила глаза, помотала головой.

— Торговать? Нет! Опасно. Вымогатели, рэкет, воры, ужас! Я не знаю, что делать и как! А челноков грабят.

— Администрация рынка — мои знакомые, — сказал я. — Ты будешь на льготных условиях.

— Нет! — воскликнула она.

Василий взял ее руку в свою. Погладил запястье.

— Оленьке вообще работать не надо. Работать должен муж, как в Америке! А жена — создавать уют.

Почему, интересно, он решил, что в Америке так?

Маму его ответ устроил, и она расслабилась. Память взрослого внесла коррективы в мое представление о правильном: человек, у которого нет интересного занятия или работы, деградирует, начинает беситься от безделья и выносить мозг окружающим, и без разницы, кто это, мужчина или женщина.

Я шагнул к телефону, позвонил бабушке, Каюк сказал, что ей полегче, и я успокоился. Но не до конца, эту проблему нельзя пускать на самотек. Потому я снова вошел на кухню, где мама разделила деньги на три кучки и планировала, что и когда купить.

— Ма, — обратился я к ней. — У бабушки гипертонический криз, ей нужно к врачу, подкорректировать лечение.

— Она категорически не хочет к врачам, — отозвалась мама. — Не на аркане же ее тащить.

Меня взяло зло от такого наплевательского отношения к собственной матери. Впрочем, мама моложе взрослого, опыт и знания которого достались мне, она еще не осознает, как хрупка человеческая жизнь, не видит, как время стирает целое поколение, и об этих людях, которые пока относительно молоды и бодры, остаются лишь воспоминания.

— Мама, послушай, — проговорил я как можно спокойнее. — Бабушка относительно