Олигарх 5 - Михаил Шерр

уже можешь наткнуться на них. А в некоторых местах сплошняком лежит, а там на речке Инзе по оврагам стеной стоит.

У меня от слов этого мужика аж холодок внутри пошел. Про диатомин я совсем забыл, а сейчас слушая мужика вспомнил что это такое.

Другие мужики, увидев мой интерес, решили вставить свои пять копеек и добавили.

— У нас тут один немец был, он эти камни горной мукой называл. Мы, барин, её в добавляем когда кирпичи делаем. Они получаются легче и тепло лучше держат.

— А я, барин, её скотине даю когда худеть начинает. Через несколько дней начинают в дерьме мертвые черви выходить. А еще хорошо против вшей, блох и тараканов. Тоже быстро мрут.

Я подозвал Петра, который без слов все понял и протянул мне бумажник. Мужики, получив, по сто рублевой ассигнации каждый, повалились мне в ноги, а приставленный к ним надсмотрщик просто остолбенел.

Иван Васильевич подошел сзади и достаточно громко сказал, обращаясь к надсмотрщику:

— Смотри, братец, не балуй. Мужиков этих обижать не надо. Светлейший князь Алексей Андреевич Новосильский с любого спросит за баловство.

Что такое диатомин я знал, но просто напросто забыл про Инзинское месторождение. Время горной муки впереди, а первая слава к ней придет когда изобретут динамит.

Вот об этом я сразу же подумал когда увидел диатоминовые камни. Нашим химикам я думаю скоро удастся получить нитроглицерин. В химии у меня уже практически нет знаний, которые существенно могли бы им, поэтому попытка объяснить на пальцах химикам что именно надо получить и исследовать пока не давала результата. Оказывается в результате реакции азотной кислоты с тем же глицерином получается несколько веществ и пока непонятно какое мне необходимо.

И тут, глядя на диатомин, я явственно вспоминаю, что речь идет о тринитроглицерине и изначально надо брать олеум.

Не откладывая дело в долгий ящик, мы тут же поехали на то место.

Дорога в месте размыва была отремонтирована основательно и совершенно пустынная. Только через полчаса со стороны Сызрани кто-то запылил и вскорости к нам подъехал не кто иной как местный капитан-исправник. Ему оказывается доложили о моем приезде, приезде Сергея Петровича и о нашем совместном отъезде в сторону Пензы.

Старый служака, а капитану-исправнику было далеко за сорок, очень этим озаботился, хотя оставшийся в Сызрани Петр сказал ему что мы скоро вернемся и решил поехать нам навстречу. Своей инициативой он сразу решил одну из проблем, сходу назвав нам хозяина этих земель.

В этот же день мы вернулись в Сызрань и почти всю ночь я составлял инструкцию для Сергея Петровича, а затем написал короткое письмо нашим химикам.

После раннего завтрака Иван Васильевич и Петр ушли отдавать последние распоряжения перед отъездом, а мы с Сергеем Петровичем уединились в его рабочем кабинете на заводе.

Господин Охоткин уже успел пробежаться по моей инструкции, принципиально новым там был только мой интерес к диатомину, всё остальное уточнение незначительных деталей.

— Сергей Петрович, по самой Сызрани замечаний и уточнений у меня нет. Мелкие недочеты и недостатки значения не имеют, сами всё знаете и разберетесь. В учетом последних императорских, — у меня на языке вертелось не очень хорошее выражение, но героическими усилиями воли я использовал другое слово, Сергей Петрович меня отлично понял и с трудом сдержал смешок, мне даже пришлось строго на него посмотреть, — решений, приоритет строительству дороги Рязань-Пенза-Сызрань-Самара, затем дорога-перемычка Самара-Уфа и дальше на Челябинск. В Челябинске подготовка базы для продвижения в Сибирь, направление на Курган. Третья очередь — дорога Владимир-Нижний Новгород-Казань-Уфа. Только строить её будете в обратном порядке от Уфы, соответственно сначала надо будет до неё дойти. И затем дорога Пенза-Нижний через Лукоянов, который максимально развивать за счет строительства.

Здесь практически ничего нового лишь небольшое уточнение очередности строительства. Вопросов у Сергея Петровича нет и я продолжил.

— Если местные господа желают иметь другие дороги, а конкретно Муром-Арзамас-Лукоянов и от него развилка Казань и Симбирск, дороги Сызрань-Симбирск-Казань и Пенза-Саратов, то пожалуйста, но сейчас не за наш счет. И отдельным пунктом дорога Самара-Оренбург. Как её строить пока не знаю, — это самое существенное уточнение планов дорожных работ.

Удивительно но и здесь вопросов у Сергея Петровича не оказалось, он поводил немного пальцами, а потом утвердительно кивнул, типа всё понятно.

— А теперь, Сергей Петрович, немного о другом. Вот это письмо, — я показал на лежащие на столе запечатанные княжеской печатью два пакета, — вы отправляете нашим химикам вместе с кусками диатомина. Ну и соответственно письмо в Пулково. Здесь на месте вы должны провести геологическую разведку и в радиусе пятидесяти километров от Сызрани найти хорошие залежи диатомина, он я полагаю тут во многих местах, но где-то больше, где-то меньше. Ту землю, где он точно есть, я имею в виду размыв на дороге купите сразу же и организуйте там небольшую добычу этой самой горной муки. Полагаю, что химикам быстро потребуется дополнительное количество. Если они предложат что либо производить из диатомина, то организовывать это здесь. А производство кирпича может налаживать хоть завтра, он будет прочнее, легче и теплее. Ну и по необходимости помощь Анне Андреевне.

Вопросов у Сергея Петровича не оказалось и здесь. Все таки годы, уже годы, совместной работы позволяли нам понимать друг друга без слов.

Через час мы выехали из Сызрани. Со мной едут естественно Иван Васильевич, Петр, Архип и Тимофей. Кроме них сборная полусотня казаков, пришедшие со мной в Россию из-за океана и специально заранее отобранные Сергеем Петровичем донцы, уральцы и оренбуржцы. Некоторые из них ждали своего часа в Сызрани почти год.

Командует сотней вернейший казак из самого первого нашего набора Авдей Клементьевич Серов. Ему тридцать два, в последних техасских делах была ранена его жена и к сожалению через какое-то время она скончалась. Авдей оставшийся с тремя малолетними детьми на руках, попросил разрешения вернуться в Россию.

Сказать ему нет, естественно ни у кого язык не повернулся. За время нашего перехода он немного успокоился. Видя его изменившееся настроение, я предложил ему пока задержаться в Пулково. И к моему отъезду Авдей решил продолжить служить мне.