HOMO FABER - Михаил Владимирович Баковец

и вещами. Капля в море, конечно, но хоть что-то. Тем более, я в ближайшее время просто не в силах буду реализовать что-то большое, например, грузовик с продуктами, чтобы накормить шесть сотен мужиков.

Во время разведки пути, повезло наткнуться на семейство лосей — самца, двух самок и одного лосёнка. Животные вряд ли ожидали, что буквально столкнутся с людьми в таком глухом месте, куда их загнала война. Лось оказался настолько стар, что борода была седая, да и шкура побита проседью, словно инеем. Мясо у него по жёсткости чуть-чуть уступало подошве унт, которые шились только из кожи и меха, причём использовались в основном псовые породы. После этого я пару дней обследовал огромную территорию вокруг лагеря, надеясь без использования Дара пополнить запасы продуктов в лагере. Но кроме стада из восьми некрупных кабанов найти дичь не удалось. Кабанов я притащил целыми в лагерь, не разделывая. Для голодных людей даже кишки будут деликатесом. А на морозце они так быстро не могли испортиться, как при плюсовой температуре.

Десять дней бывшие немецкие пленные создавали все условия для жизни в лагере, отъедались, лечились и готовились к переходу через линию фронта. Не все, лишь малая часть, наиболее здоровые. Те, кому ещё в лагере перед побегом удалось получить жирный паёк. Правда, часть тех бойцов, штурмовиков для прорыва ограждения и связывания боем охраны, погибла у немецких казарм. Всего было отобрано сто семьдесят человек, вести их предстояло майору, политрук же оставался с основной массой людей.

Это было мое решение, фактически приказ. И в первый момент танкист едва не встал на дыбы, возмутившись тем, что придётся бросать своих людей в тылу у немцев. И только наглядная демонстрация того, ради чего этого делается, остудило пыл командира. Возможно, он просто боялся возвращаться туда, где его могут банально поставить к стенке и помазать лоб зелёнкой за немецкий плен. Эти страхи большей частью ушли, когда он увидел папки и пакеты с секретными немецкими документами, и… золото с драгоценными камнями. Полторы тонны драгоценного металла девятьсот девяносто девятой пробы и примерно армейская каска крупных бриллиантов, изумрудов и рубинов. Это и было то самое «кое-что», что я собирался передать бойцам, когда готовил им побег.

На мысль материально помочь СССР прямо сейчас меня натолкнули находки в одной из уничтоженных маленьких колонн, когда я собирал документы и искал карты. В почти таком же портфеле, как тот, принадлежавший покойному толстому майору, с кучей наград, я нашёл около пяти килограмм золотых и серебряных украшений с драгоценными камнями. Так же там лежали несколько золотых пластинок по десять и пятьдесят грамм с выбитой пробой, весом и буквами «СССР». Пятидесятиграммовый слиток был квадратом со сторонами три на три сантиметра и с обрезанными уголками. Методом проб и ошибок мне удалось найти рисунок полукилограммового слитка, который и стал основным в тех тысяче пятистах килограммов золота.

— А-а, это же золото непманов, — просветил меня Козельский, когда увидел мою пещеру Али-бабы в овраге.

— То есть?

— Не слышал? — удивился он. — Хотя да, откуда тебе знать-то, Виктор. Ты тогда пацаном должен был бегать или вовсе ползал и угукал. В общем, во время НЭПа в середине двадцатых где-то, было разрешено населению пользоваться драгоценными металлами. Заодно выпустили вот такие восьмиугольники золотые для обращения в народе.

— Так они такие уже были? А я думал, что уголки кто-то обрезал.

— Хе, — хмыкнул тот и покачал головой. — Интересно, зачем же было резать столько слитков да ещё одинаково, а? Не, это с самого начала пошло. Ну, а потом вышел закон о недопущении свободного обращения драгметаллов у населения, и слитки были изъяты. Уж это-то ты должен знать.

М-да, не говорить же ему, что все эти пару центнеров квадратных пластинок просто-напросто скопированы с одного образца при помощи Силы, в которую я сам иногда перестаю верить, и начинаю считать себя психом.

— Не слышал, просто не в этой области мой интерес лежал. То есть, сначала народ купил золото у государства, пополнив казну, а потом опять пополнили казну, но уже на добровольно-принудительных началах и в убыток себе? — спросил я.

Майор как-то неуловимо напрягся, внимательно посмотрел мне в глаза но, не увидев в них того, что ожидал, немного расслабился.

— Виктор, ты бы аккуратнее с такими суждениями, хорошо? — тихо произнёс он. — Может быть, тебе такое и сойдёт с рук из-за положения, но вот насчёт тех, кто будет рядом и всё услышит — сомневаюсь.

— Понял, не дурак. Дурак бы не понял. Извини, Пётр Николаевич, иногда меня заносит из-за, как ты сам сказал, моего положения.

— Да уж, — покачал он головой. — Эх, сидеть бы тебе на своём секретном заводе да в мир носа не совать. Ведь доиграешься однажды.

— Видно будет, — нейтральным тоном ответил я, не показывая, что меня немного задели его слова про «нос». — Через три дня выходим.

— Хорошо, — кивнул он. — Мы будем готовы.

Во время обустройства лагеря отдохнули и откормились не только красноармейцы, но и лошади. Животные даже больше, чем люди. У них округлились бока, залоснилась шерсть, ранее торчавшие рёбра у двух реквизированных немцами крестьянских лошадок, исчезли под слоем жирка. Они предназначались для телег, на которых будет везтись продовольствие и боеприпасы.

Вооружены бойцы были очень хорошо — у них имелось только автоматическое оружие. С теми, кто воротил нос от СВТ были проведены продолжительные занятия по пользованию этим оружием, так, что потом их руки владели винтовкой на одних рефлексах. На семь десятков человек приходилось десять ДП и пятнадцать ППШ, остальные были вооружены самозарядными винтовками. Примерно пятьдесят человек решили оставить при себе пистолеты, с которыми убивали своих палачей в ночном бою в концлагере. Это оружие для них стало символом свободы, талисманом удачи. Вместе с золотом, непромокаемыми запечатанными мешками из многослойного брезента, в которых хранились секретные документы, с оружием и небольшим количеством сухого пайка носимый вес у солдат приближался к запредельному. Примерно четверть центнера нёс каждый, не считая одежды. И я очень надеялся, что нагрузка не скажется на скорости и не помешает уйти от врагов. Я дошёл с ними почти до Великих Лук, после чего попрощался со всеми, в том числе и с Седовым.

Дальше мой путь лежал на Запад, мне нужно было найти способ перебраться в Северную Америку, в США, чтобы приступить к выполнению Плана.

* * *