За Бессмертного замолвите слово - Акулина Окаянная

Поохала Жана, поахала, красоте подивилась, блеском бусин полюбовалась, на голову повязала и спрашивает:

— А научи и меня так плести.

Задумалась Мара на долю секунды и говорит:

— А пойдем в мой дом. Без нитей и станка никак не научить.

Стоит ли сомневаться, что Ждана сразу же согласилась. Шли они не долго, но и не близко, как пришли до широкого моста, через реку перекинутого. Да и не река это вовсе, по кругу небольшой островок огибает. А вода в нём, как зеркало блестит и ни одной волны не гуляет. Свесилась Ждана через перекладину посмотреть на своё отражение, а там вместо неё кот отражается чёрный, с золотыми очами, и хвостом помахивает. Ждана глаза протёрла и вновь смотреть. А кот и говорит человеческим голосом:

— Желаешь чего?

Ждана так и вздрогнула, к подружке кинулась:

— Там кот говорит!

— Это не кот. Это Ворлост. Вся гладь, что ты видишь — это он. Котом он для тебя прикинулся. Ворлост одна из сущностей мира Нави. Он мне помогает, сил придает, но ты не верь ему и никогда ничего у него не проси.

— Почему?

— Для людей он опасен. Даст всё что пожелаешь, а заберёт, когда не ждешь.

Дом Мары находился на острове в окружении яблочного сада. Не дом, а целый терем в два этажа с множеством окон со ставнями резными, башенкой по центру и широкими дверями. Дива такого отродясь не видала Ждана.

— Рот закрой и идём за мной, — посмеялась Мара.

В одной из комнат была оборудована целая ткацкая с кучей разных прядильных предметов, Ждане даже незнакомых. И принялась Мара подругу учить плести очелья, браслеты, да пояса и другому, всякому разному.

Шло время, Ждана взрослела, и уже не было между ними разницы в возрасте, хотя Мара ни капли не изменилась. Часами могли они разговоры вести, что бежали меж ними, как ручейки. Дружба их крепла и росла. Ждана была счастлива от того, что такая удивительная подруга вошла в её жизнь. Знала, что она всегда рядом. Нужно будет поможет, утешит, направит. Да и Маре льстило доверие и восхищение дитя человеческого.

Глава 30. СЕМЬ БЕД — ОДИН ОТВЕТ

С того дня, как молния дуб расщепила, прошёл уж Круг Лет.

И решил отец Ждану в город к среднему брату Деяну отправить, что лет пять назад женился на дочери купца из торговых рядов. Мол, откуда жениху в лесах взяться, а возраст уже подходящий. Сама Ждана о замужестве и не помышляла. Жила себе спокойно, размеренно. Отец настоял. Честно сказать, в городе Ждана и не бывала никогда, хотя от братьев была наслышана. А когда ездить? Зимой долго и холодно, а в другое время она с подружкой расставаться и не желала. Да и вряд ли найдётся кто-то более Мары знающий и интересный.

А тут и Мара давай убеждать:

— Любой девице следует за мужем сходить.

— Сама и сходи! — возмутилась Ждана.

— А я замужем.

Челюсть Жданы так и отпала.

— Впервые слышу! И почему раньше не рассказывала?

— Да повода не было, — улыбнулась Мара. — Второй муж у меня замечательный. Я счастлива, чего и тебе желаю.

— Второй?! А что с первым?

— Коварный колдун! Похитил меня с сестрами и околдовал. Чудом от него избавились. Мой второй муж нас освободил. Да ни к чему о нем вспоминать, как говорится, кто старое помянет, тому глаз вон.

— А кто забудет, тому оба.

— Погляди на неё какая смышленая стала, — рассмеялась Мара и, как в детстве, прищипнула за нос.

И вот на недели день сидя рядом с отцом на слегка поскрипывающей телеге, ближе к полудню они въехали в город. До глубины души поразил Ждану град под названием Родень, что многие роды и племена городищами своими объединил, многолюдностью, схожей разве, что с ульем. Оглушил он её своей многоголосностью. То там, то тут доносились до неё говорки инаковые да интонации.

Пересекли они второй круг стен бревенчатых, что заостренными пиками топорщились и дома все как один в два этажа пошли, ничем не хуже, чем терем подруженьки Мары. К одному из таких домов они и подъехали. Деян их встречать выскочил, а жена с родичами на крыльце ожидают и её разглядывают, засмущалась Ждана и глаза в землю опустила. Слышала она как-то разговор между отцом и матерью, что повезло Деяну с женою — старшей дочерью купца Емельяна. В семью его взяли, да как сына приняли, которого сами не народили.

Пожали отцы руки, обнялись.

— Ну, кто бы мог подумать, что брат и сестра одинаковы с лица окажутся. Да на тебя оба похожи. Ни за что не спутаешь, что твои дети Державины, — молвил Емельян.

Улыбнулся отец и с гордостью отвечал:

— Крепкое у нас наследство, даже спорить не буду.

Позже Ждана поймет, что ни похвала это была вовсе и как они с отцом заблуждались. А пока смутилась она, да так, что аж уши покраснели. Усадили за стол с яствами, которых и не видала девица отродясь, и давай расспрашивать. Обратится кто за столом, а она словно разум весь растеряет, разволнуется, руки с потеют, ком в горле встанет, что еда не пролазит и слова связного вымолвить не может. Уж и брат её подбадривал, и отец, а ничего с собой поделать не может, не привыкла с людьми разговаривать.

Отец уезжать, а она едва не рыдает. Оставаться у чужих людей ей не хочется. Выделили ей комнату отдельную, по соседству от кухни, тёплую, уютную, с оконцем на улицу. И стали женихов водить на знакомство под предлогами разными. Никто не по нраву Ждане. Да и она им, видно, не очень была, раз более не возвращались. Не печалило это её, только домой очень хотелось. Ни с женой брата, ни с её сестрами подружиться у неё не получилось. Разговоры не ладились. Уж больно молчаливой Ждана сделалась, слова не вытянешь. Стали сестры её Махрюткой называть. Так к ней это и прилипло, что к следующему лету все уже так и звали, позабыв об имени.

Приблизительно в это время ухажёр у неё появился. Мелкий такой, с лицом рябым, никак какую болезнь в детстве перенёс. Повёл он её как-то на прогулку по городу — есть калачи, и стал разговоры такие вести:

— Махрютка, хочу я на большую землю перебраться в деревеньку.