Русь. Строительство империи 6 - Виктор Гросов

— Еще один гость, княже, — ровным голосом произнес Ратибор. — Этот шел с тыла. Думал, умнее других.

Он втащил тело внутрь и бросил на пол. Человек был одет во все темное, лицо скрыто тряпкой. Ратибор сорвал ее. Молодой парень, хазарин, судя по разрезу глаз и скулам. Глаза его были широко открыты и пусты. На шее темнело страшное пятно — след умелого удара ножом.

— Готов, — констатировал Ратибор, вытирая нож о штанину убитого. — У него вот это было.

Он разжал кулак и показал мне маленький дротик, не больше пальца длиной. Острие его было чем-то смазано — темная, липкая субстанция.

— Отрава, — пояснил Ратибор, хотя я и сам догадался. — Похоже, та же, что и у первого. Действует быстро. Метил в тебя, пока ты спишь.

Я перевел дыхание. Второй за ночь. Они что, всерьез решили меня достать по-тихому? Ярополк, значит, не шутит. И греки, видимо, тоже не против такого исхода.

— Спасибо, Ратибор, — сказал я искренне. — Второй раз за ночь жизнь мне спасаешь.

Он только пожал плечами.

— Моя работа, княже. Следить, чтобы ты дожил до завтра. Этот был получше первого, двигался тише. Но все равно… просчитался.

Он снова буднично подхватил труп и вынес из шатра. Вернулся через пару минут.

— Все чисто. Посты предупреждены. Теперь никто не пролезет.

— Надеюсь, — пробормотал я, снова опускаясь на койку. Сон окончательно улетучился. — Посиди со мной, Ратибор. Спать все равно не смогу.

Он молча кивнул и устроился у входа, спиной к пологу, лицом ко мне. Нож лежал на колене, рука на рукояти. Тень. Моя верная, молчаливая, смертоносная тень. Иногда я думал: кто он такой на самом деле? Откуда эти навыки? Это хладнокровие? Он никогда не говорил о своем прошлом. Просто делал свою работу. И делал ее чертовски хорошо. Но его молчание, его непроницаемость, его готовность убивать без колебаний — все это вызывало не только доверие, но и легкую тревогу. Можно ли полностью доверять человеку, о котором ты почти ничего не знаешь, кроме того, что он — идеальный убийца?

Но сейчас выбора у меня не было. Он был здесь. Он был на моей стороне. И пока это было так, я мог чувствовать себя немного спокойнее. Хотя сон этой ночью ко мне так и не пришел.

Двойное ночное покушение не прошло незамеченным. Слухи поползли по лагерю быстрее степного пожара. Кто? Зачем? Хазары? Греки? Предатели среди своих? Люди стали коситься друг на друга, напряжение висело в воздухе, готовое взорваться от любой искры. Дневка, которая должна была принести отдых и разрядку, грозила превратиться в сборище озлобленных и напуганных людей. Так воевать нельзя.

Вечером, когда жара спала и над рекой поднялся легкий туман, я решил действовать. Приказал выкатить пару бочонков медовухи, что везли для особых случаев. Раздать всем — от простого ратника до воеводы. И собрал своих ближайших соратников у главного костра. Илью, Борислава, Степана, Ратибора (он, как всегда, держался чуть в стороне, сканируя темноту).

— Мужики, — сказал я, когда все расселись. — Знаю, что по лагерю слухи ходят. Знаю, что настроение не праздничное. Враг пытается нас запугать, посеять рознь. Хотят, чтобы мы перегрызлись между собой еще до битвы. Не выйдет!

Я обвел взглядом лица воинов, собравшихся вокруг нашего костра и тех, что сидели поодаль.

— Да, враг коварен. Да, он бьет исподтишка. Но мы — сила! Мы — русское войско! Мы пришли сюда не бояться теней, а бить врага в открытом поле! За наших братьев, что сидят в осаде! За нашу землю!

Я поднял рог с медовухой.

— Так выпьем за нашу победу! За Русь!

— За Русь! — подхватили десятки голосов. Медовуха пошла по кругам.

Атмосфера немного потеплела, но напряжение все еще чувствовалось. И тогда Илья Муромец, старый хитрец, решил взять дело в свои руки. Он откашлялся, отхлебнул из своего рога и начал:

— А помните, братцы, как мы под Киевом с печенегами бились? Еще при старом князе Игоре? Вышел тогда ихний богатырь, здоровенный, как медведь-шатун, и давай насмехаться. Мол, выходите, кто смелый, силушкой померяться! А наши все — кто ранен, кто устал, князь хмурый сидит. Ну, я и вышел. Говорю: «Иду я, старый дед, тебя, сопляка степного, уму-разуму учить!»

Илья обвел всех хитрым взглядом, сделал паузу.

— Он как заржал! «Тебя, старый хрыч? Да я тебя одним пальцем раздавлю!» Ну, я ему и отвечаю: «Посмотрим, чей палец крепче!» Схватились мы… Он меня давит, я его… Пыхтим оба, как два кузнечных меха! А потом я как поднатужился, как поднял его над землей… Да как брошу оземь! Аж земля загудела! Он только крякнул — и дух вон! А печенеги как увидели это — так и драпанули! Только пятки засверкали!

Илья закончил рассказ и громогласно расхохотался, хлопнув себя по колену. Все знали, что старик привирает безбожно, но рассказывал он так заразительно, что удержаться от смеха было невозможно.

— Ох, Илья, ну сказочник! — засмеялся Борислав. — Ты этого богатыря не бросал, а булавой по кумполу огрел, мы ж помним!

— А какая разница? — махнул рукой Илья. — Главное — результат! Лежит супостат, а наши победили! Давайте лучше еще по одной!

Пошла вторая кружка. Разговоры стали громче, смех — чаще. Кто-то из молодых дружинников затянул было заунывную песню про тяжелую долю, но его тут же перебили веселой походной. Степан, наш мастер-оружейник, начал с азартом рассказывать, как он придумал новую зажигательную смесь для катапульт, да так увлекся, что чуть не подпалил бороду соседу. Даже суровые воины из северных земель, поначалу державшиеся особняком, подтянулись к общему веселью, угощаясь медовухой и вставляя свои замечания в общие разговоры.

Я сидел, наблюдая за этим, и чувствовал, как отпускает напряжение. Люди смеялись. Забыли на время про усталость, про страх, про врагов. Они снова стали единым войском, братьями по оружию. Илья — молодец. Старая школа, но свое дело знает.

Ратибор по-прежнему стоял чуть в стороне, его лица я в полумраке не видел, но уверен — он не улыбался. Он слушал темноту. Но даже его фигура казалась чуть менее напряженной.

Веселье продолжалось недолго. Запасы медовухи были невелики, да и усталость брала свое. Постепенно разговоры стихли, люди стали расходиться по своим местам. Костры догорали. Ночь снова вступала в свои права. Но это была