Крестоносцы - Андрей Готлибович Шопперт

снились. А вот интересно, если он Пруссию завоюет и немцев отсюда изымет и тонким слоем по Руси размажет. То потом Пруссия не объединит Германию? Так мелкие всякие Баварии с Тюрингиями и будут? Хорошо это или плохо? А чёрт его знает? Германия противовес Франции. Или тогда и не нужно противовеса? Сами стопчем.

Так и проснулся профессор Виноградов ни свет ни заря. Лагерь ещё только начал пробуждаться. Сыро, промозгло. И костров не разведёшь. Костры псы рыцари увидят и хана всей засаде. Народ в войске не роптал… Вслух не роптал. Про себя, понятно, ругал князя Владимирского и Великого магистра. Пришлось им есть всухомятку и вместо взвара полезного пить воду чуть спиртом для дезинфекции разбавленную. Что за радость? И поход затягивался. Пора домой.

Почувствовав это настроение у воев, Андрей Юрьевич сам обошёл весь лагерь и постарался народ приободрить, рассказывая всем, что вот через часик или два сделаем Гитлер капут и тогда можно будет горяченьким побаловаться.

— Точно, кровь горячая будет дымить по всему полю, — поддакнул ему и Фёдор, что с ним лагерь обходил.

— Сатирик, блин, — хмыкнул профессор.

— Сатир. Это кто?

— Это ты. Ладно. Твои люди в разведке? — не стал Андрей Юрьевич «Легенды и Мифы древней Греции» пересказывать.

— Так точно, княже. Как тронутся крестоносцы, так Митяй прискачет.

Митяя пришлось ждать два часа. Эти тевтоны вообще, как оказалось, оборзели. Вот они как раз взяли и сварили себе на кострах какое-то тёплое питьё. Явно не чай и не кофе. Этого добра пока в Европе нет. Но всё одно — обидно. Андрей Юрьевич сразу решил, что как закончится эта войнушка, и он домой вернётся, так нужно будет спиртовку изобрести и сухое горючее придумать. Уж хоть себе бы чай сварганил из Иван-чая.

— Вот балда! — хлопнул он себя по лбу.

Сделать сухое горючее давно уже надо было. Легкота же. И продавать начать по всему миру. Спрос будет огромный. И ведь ничего сложного нет. Уротропина, из которого его делают, не получить. Это тоже понятно. Но ведь он сам делал в лаборатории, когда во время перестройки сухое горючее на кафедру достать было невозможно, его заменитель. Просто брал парафиновую свечку и на электропечи в банке расплавлял при небольшой температуре. А потом кусок ваты туда макал и в самодельный пресс. Просто чтобы форма была цилиндрическая. И такая таблетка свободно минут десять горела.

И ведь у него полно спирто-парафина, что из торфа получают. А вата? Ну, хлопка нет. Но вполне подойдёт и лён, и конопля и даже те же шишки созревшего рогоза. Никаких фитилей не надо. Поджёг такую таблетку и всё, легко можно вскипятить себе в металлической кружке воды и кофе из желудей заварить или чай кипрейский.

— Вышли, княже, вышли, — радостно сообщил ему Фёдор, когда терпение у князь Владимирского Андрея Юрьевича кончилось окончательно.

Событие семидесятое

— Вот ведь гады! — князь Словакский Мечеслав Детько погрозил кулаком в сторону гадов.

Санька Юрьев его понимал. Нобиль и сам хотел в ту сторону кулаком погрозить. Эти рыцари весь план их порушили. После обстрела из орудий и баллист должна была со стороны мосты последовать атака дружинников, а здесь «по фронту», как говорит Андрей Юрьевич, стрельцы должны выйти из леса или, точнее, зарослей кустарника высокого, которым холмы поросли, и добивать раненых и паникующих крестоносцев и прочую нечисть, что пришли православных истреблять. Хороший ведь план⁈

А эти гады чего учудили? Они… Ну да, когда горшки с греческим огнём и напалмом начали среди их рядов вспыхивать, не к орудиям рыцари хвалёные бросились, чтобы побить пушкарей, а в реку… А чего, так-то их понять можно. Там огонь, а тут вода. Куда ещё от огня можно бежать, как не в воду⁈ Вот только воев много, а река горная — быстрая, холодная и довольно глубокая. Очень быстрая. Обе речки горные, холодные и быстрые.

Рыцари в броне. А испуганный рыцарский конь, местами тоже в броне, спасаясь от огня, может стоптать десяток паникующих пешцев. А раз может, то и стоптал. Это один конь. А если сотня? А если три сотни? А если три сотни коней ломанутся, снося всё на своём пути, в холодную горную реку с быстрым течением и каменистым дном.

Именно это и произошло. Десяток выстрелов их пушек, и десяток горшков с греческим огнём и, пусть тоже, десяток горшков с напалмом, заброшенных в разные места, движущейся от моста до моста, неприятельской колонны, убили, ранили, обожгли… ну две сотни человек из полутора тысяч, чёрт с ним, три сотни. А вот потопло в реках Ваг и Ревуца не меньше тысячи. В более мелкой и менее широкой Ревуце они просто запрудили реку. Вода стала подниматься, так как от берега до берега, около пятнадцати метров, все было горами трупов заполнено. Ваг шире немного и глубже, и его рыцари и пешцы перегородить не смогли, но потопло в нём гораздо больше, в основном в эту реку враги бросились.

Всё же пострелять из луков и новобранцам и опытным лучникам довелось. Примерно три сотни рыцарей и ополченцев бросая оружие понеслось в холмы. Не уничтожать орудия и баллисты, просто спасались от адского огня, воняющего невыносимо серой. И от огня, который сбить с себя нельзя. Многие с горящей одеждой и бросились прямо на стрельцов.

Зрелище так себе и молодёжь частично не выдержала у Саньки и попятилась. Но опытные стрельцы вышли из-за укрытий и принялись за привычную работу — уничтожать противника. Вскоре отступившая молодёжь опомнилась и присоединилась к ветеранам. Много и не надо, пять — шесть залпов успели сделать Санькины вои и всё, закончились вороги. Правда напоследок, чуть беду с собой не принесли. Некоторые из бегущих факелов успели добежать до сухой травы и опавшей с кустов листвы и это вспыхнуло. А ведь позади орудия с бомбами и картузы с порохом. Позади баллисты с неистраченными глиняными ядрами с напалмом и греческим огнём. Если до всего этого огонь доберётся, то мало никому не покажется. Нет, люди может и убегут, но Санька представлял сколько во всё это труда и денег вложено. Да и чем потом воевать. Не успокоятся же с первого раза паписты.

— Гаси огонь!!! — он первый сорвал с себя свитку и стал хлестать ею по горящей траве. А за ним и все его две сотни стрельцов выскочили на склон холма и стали гасить траву.