Ревизор: возвращение в СССР 31 - Серж Винтеркей

— А она была очень убедительна, — возразил ему Володин, — и письмо убедительное! И процент она себе очень убедительно выторговала с этой фабрики!

— Ну так тогда давайте, её ГУВД и сдадим, — закидывая в рот валидол, предложил Гончарук.

* * *

Глава 20

* * *

Москва. Гагаринский райком.

— Не смеши, Иван Николаевич, — раздражённо ответил Володин. — Кто поверит, что первокурсница сотрудника райкома на переговоры послала? Никто не поверит, начнут копать и докопаются, будь уверен! И тогда все мы по этапу пойдём!

— Хорошо, и что тогда делать? — напряжённо спросил Белов и кинул неприязненный взгляд на Некрасова.

— Вот только не надо меня крайним делать! — заметив его, воскликнул тот. — Вы сами меня туда отправили!

— А ты головой подумать не мог?

— О чём?

— Тихо! — ударил по столу ладонью Володин. — Разорались! Мы не одни в здании! С Быстровой всё понятно. Давно надо было от неё избавляться… А что будем с оплатой делать? Как расплачиваться? Сами не выкрутимся, а за защиту от ГУВД, в любом случае, платить придётся и немало. Что решаем? Отдаём часть предприятий или идём под Захарова?

— Не хотелось бы контроль терять, — высказался Гончарук.

— Отдать Захарову чего попроще, — предложил Белов. — Пусть подавится!..

— Сколько предприятий ему предложим в качестве откупного? — спросил Володин. — Два? Три?

— Хорошие объекты самим нужны, — заметил Гончарук.

— «Луч» давайте отдадим, — предложил Белов. — От него проку, как от козла молока.

— «Луч» хорошая фабрика, — возразил Некрасов, — стабильная.

— И что? Может, вместо «Луча» тогда уж сразу мясоперерабатывающий завод отдадим? Кормильца нашего! — окрысился сразу на него Гончарук.

— Или косметическую фабрику? — добавил Белов. — Предлагаю отдать Захарову трикотажную фабрику «Луч» и фабрику резиновой обуви.

— А что вы только мои объекты предлагаете? — возмущённо переводил взгляд с Володина на остальных Некрасов. — Вы что, меня и самого уже списали? Я на это не подписывался!

— Ты на мебельной фабрике уже засветился, — возразил ему Белов. — Хочешь не как одиночка фигурировать в деле, а в составе группы лиц?

Чувствуя, что сейчас опять разгорится скандал на весь этаж, и кто-то что-то может и услышать лишнее, Володин решил отложить окончательное решение вопроса на конец дня, когда сотрудники все по домам разойдутся.

— Тихо! Мне сегодня надо дать ответ Захарову. По всем трём вопросам! Идите и думайте! В шесть сбор у меня.

Сотрудники вышли, а он раздраженно помотал головой. Что-то они совсем позабыли, что он главный, выходят из-под контроля. Если так и будет продолжаться, то в шесть нужно будет просто напомнить им об этом, и продавить свое решение. Но кого же отдать ментам?

* * *

Гаврилину пришлось немного подождать. Когда замдекана появилась в коридоре, то ещё издали начала улыбаться, увидев меня. Это хорошо, значит, нигде не накосячил. Я и так знал, что не накосячил, но когда ты студент в требовательном вузе в СССР, то атмосфера уж больно специфическая. Никогда на сто процентов не уверен… Мало ли, был сбор макулатуры, а меня не нашли и сейчас поругают? Или какое срочное партийное собрание, на которое кому-то сказали меня позвать, он забыл, и я не пришел?

Мы поздоровались, и она пропустила меня к себе в кабинет.

— Эмма Эдуардовна, хотел заявление написать, — проговорил я, доставая четвёртый том Конан Дойля из портфеля и положил ей на стол с благодарной улыбкой, — на досрочную сдачу летней сессии.

— Конечно, — улыбнулась она, увидев книгу, и положила передо мной чистый лист.

— Спасибо, Эмма Эдуардовна… Я как-то неловко себя чувствую перед педагогами… Подумают ещё, что пренебрегаю учёбой, пользуясь знакомствами… А мне, правда, некогда на парах сидеть…

— Да все всё понимают, — убеждённо ответила она. — Все газеты читают. А твою последнюю передачу на радио про дружбу народов СССР мы всей кафедрой слушали и на партсобрании ещё обсуждали.

— Правда, что ли? — поразился я, чего там было обсуждать-то на партсобрании? И получается, что в точку попал со своими опасениями, и какое-то партсобрание все же пропустил… Ну хорошо хоть, что не ругают за это… Или это было кафедральное партсобрание, а не факультетское, и мне там и не нужно было присутствовать? Черт ногу сломит, как понять, сколько у них тут партсобраний разных проводится… Но уточнять точно не стоит… А то еще Эмма Эдуардовна решит, что я высказываю желание еще одно посещать…

— Так что, не переживай, трудись. Наш факультет тобой гордится. — сказала замдекана, убирая книгу в ящик стола.

— Спасибо! — ещё раз поблагодарил я, и попрощался с ней.

Выйдя из университета, отправился на Центральный рынок и нашёл там Серго.

— У тёщи новой день рождения, нужен шикарный букет, — объяснил я цель своего визита.

— И сколько стукнуло тёще? — хитро посмотрел он на меня.

— Сорок пять, — вздохнул я.

— О! Сорок пять — баба ягодка опять!

— Не то слово! Замуж выдали в субботу за моего тестя.

— Розы? — повёл он меня вдоль рядов.

— Да, — кивнул я. — Белые. Штук двадцать пять.

— О, хочешь стать любимым зятем? — рассмеялся он и остановился возле одного из своей диаспоры.

— Ну так а как иначе-то? — улыбнулся я и оглядел имеющиеся в наличии цветы. Выбор был, мягко говоря, не ахти.

— Это Вахтанг, прошу любить и жаловать, — радушно улыбаясь, представил он мне худого мужчину чуть за сорок и тут же произнёс ему совершенно другим тоном. — Белые розы двадцать пять штук.

— Пройдёмте, — тут же позвал меня куда-то в сторону Вахтанг.

Там у него под прилавком стояли в вёдрах прикрытые марлей цветы.

Он снял марлю с одного ведра, там стояли темно-красные розы, потом с другого, там были белые, и довольно ловко их пересчитал. Белых оказалось всего пятнадцать. Вахтанг выпрямился и в ожидании уставился на меня, мол, что будем делать?

— Ничего страшного, — прикинул я, что тёмно-красных роз примерно столько же. — Смешаем в одном букете белые и красные розы пополам.

Когда мы начали с Вахтангом выкладывать на прилавок и те, и другие цветы, Серго, посчитавший свою задачу выполненной и