Староград - Артем Рудик

общим друзьям я знаю, что ты можешь нам предложить, и крайне рад тому факту, что тобой был выбран такой союзник, как я. Думаю, что мы даже поладим и ты станешь идеальным дополнением к моему плану. Но перед этим тебе стоит кое перед кем извиниться.

Я сразу понял, о чём он говорит, но так и не смог вновь взглянуть в сторону Вивьен. Мне было крайне неудобно, что после того странного эпизода в отеле мы встретились снова именно в такой странной обстановке.

— Я... Я даже не знаю, что сказать в своё оправдание... Мадам Ришар, боже, я правда надеюсь, что вы меня простите за тот злосчастный вечер. Я ничего плохого не имел в виду, честно, мне просто хотелось провести праздник в компании своего кумира, не более. И уж точно никто не мог знать, что всё выйдет так...

— Tu as raison, — звонкий голосок Вивьен, полный странного сочувствия, словно бы придал мне уверенности, — я не держу на вас зла. Вы действительно не виновны в том, что я оказалась на той злосчастной площади. Однако всё же ваша вина есть в том, что после всего, что я пережила, мне уже не вернуться домой. Я застряла здесь ровно до того момента, пока la révolution, что месье Меласки планирует устроить, не свершится.

— Что вы имеете в виду? Я не очень понимаю...

— Это же по вашему приказу было совершено нападение на конвой Босгора, который перевозил нашу милую Ришар? — вмешался в наш диалог Меласки.

— Что, простите? Я думал, что это кто-то из ваших...

— У нас нет и не могло быть такого оружия.

— Но в официальном отчёте, который, к слову, составлен экспертами Босгора, говорится о том, что вас снабжают оружием люди из Арбер Цвейта.

— Чушь собачья! Даже повстанческие ячейки баварцев не имеют никаких связей со своими коллегами из Старого Света и уж тем более Дальнего Востока. После победы Карнима они посчитали нерациональным поддерживать наше движение и прервали все контакты с нами. Да и неимоверно глупо нападать на того, с кем у тебя на носу были переговоры о прекращении огня. Мы и так-то были на плохом счёте у интервентов, из-за преступлений Соколова, а теперь они и вовсе в бешенстве, раз подключили к расследованию даже МТН. И в этой стране никто, кроме вас, теперь не мог бы позволить себе заполучить столь смертоносные газы.

— И зачем бы мы, по-вашему, стали расстреливать колонну?

— Я это и хочу узнать. Если не вы лично за этим стоите, то уж точно должны быть в курсе, для чего Салем это сделал.

— Комендант мне ничего подобного не приказывал, а всё командование войсками, чтоб вы знали, в основном, сейчас лежит именно на моих плечах. Миномёт подобного типа явно не прошёл бы мимо моих глаз, имейся он у нас.

— А как же генерал Соколов? Он вполне на такое способен.

— Генерал сейчас зациклен на поисках Староградского Мясника. Он более ни о чём другом не думает и в последнее время всё чаще пренебрегает своими прямыми обязанностями, в пользу своего безумного расследования, впрочем, я вполне могу понять его беспокойство за дочь. А вот Салем уже думает отправить его на покой, переложив всё командование армией протектората на меня. Чем, как я и говорил, фактически всё последнее время и занимаюсь. А потому с точностью могу сказать, что нет, комендант и его приближённые не могут быть ответственными за это, ибо без моего содействия такого просто не могло произойти.

— Вот мы и вернулись к тому, с чего начали.

— Бессмыслица какая-то, замкнутый круг! Если это не кто-то из нас двоих, то должна быть некая третья сторона, которая имела свой интерес в этом нападении.

— Если бы в городе был кто-то, кто имел бы достаточно ресурсов и людей для подобного, мы все уже об этом знали бы. Миномёт вместе с расчётом и ящиком запрещённых конвенцией боеприпасов сложно даже привезти в край, подобный нашему, не то что незамеченным разгуливать с ним средь бела дня.

— Если только тот, кто всё это организовал, не является хитрым и вёртким, как тысяча лисиц.

— Я, кажется, понимаю, к чему ты клонишь... Но Ратенпешт, исходя из наших данных, в этот момент ехала с комендантским конвоем в абсолютно другую сторону, она просто не могла быть причастна к этому, хотя соглашусь, это очень похоже на действие интербригады.

— Ja, я лично встретил её по прибытии к башне. Но вот где всё то время, что она находилась у Босгора, находились её люди, никто не знает. Может, они решили попытаться освободить своего лидера, прибыли в нашу страну и перепутали конвои. Это объясняет то, что девушка осталась единственной выжившей, но не объясняет то, как именно они узнали, что Салем запросит взамен на диву эту террористку, и как они умудрились перепутать наших и босгорцев, учитывая уровень профессионализма интербригад.

— Monsieur Салем хотел обменять меня, как вещь? — голос Ришар звучал столь разочарованно и подавленно, что после её слов сразу же наступила гнетущая тишина.

Ни я, ни тем более Меласки не могли ответить на её вопрос. Да и никто в мире, кроме Салема, не мог действительно ответить на него. После всего, что я видел за последние несколько лет, обмен человека на человека не является чем-то необычным.

Да и вообще, в Ронии, ну и в Ордене тоже, давно пропала «бесценность» человеческой жизни. У всех есть своя стоимость: кто-то дороже, а кто-то столь незначительный, что на него нельзя и пулю пустить. Людей ломают, убивают, порой даже едят, если голод сильно замучает. Может, они теперь ещё менее ценны, чем вещи. Если какую-нибудь вещицу, особенно импортную, сломаешь или потеряешь, то можно порой и погоревать знатно, ведь другую такую сложно достать. А человеческое существо что-то навроде грязи: сколько не копай, всё равно не кончится.

Да, когда отправляешь кого на тот свет, немного горестно, конечно, и совесть помаленьку грызётгде-то глубоко внутри. Но здесь нет никакой трагедии, это скорее обычная рутина, где сегодня ты, а завтра уже тебя.

Но Ришар... Она словно крошечный беззащитный кролик, забрёдший в тёмную чащу, полную хищников. В её жизнь невероятным образом настойчиво врывается то насилие, о котором она даже помыслить раньше не могла. Её милый и радостный мир треснул, как стеклянный шар, а за ним оказалась лишь бездна.