Шумилин Ильич - Ванька-ротный

Ознакомительный фрагмент

цы удирают как зайцы – Приятно смотреть! Разведка деревни. Немцы на

легковой машине въезжают в д. Алексеевское. Допрос майора. За допрос

майора я получаю втык. Командир 421 стр. полка майор Карамушко про-

водит рекогносцировку. Выход на исходное положение. Кровавый четверг

11-го декабря. Расстрел зенитками. Двое из восьмисот убитых. Санвзвод.

- – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - – - -

Ночь 8-го декабря сорок первого года подходила к концу. Восток озарился бледной полосой рассвета, по макушкам деревьев скользнул неяркий луч света, а в лесу было по-прежнему сумрачно и темно. Я подал команду солдатам, чтобы они заткнули полы шинелей под ремень на животе. По глубокому снегу, который повсюду лежал сугробами, полы шинелей мешали идти. Подождав немного, я тронулся с места, и мы медленно стали продвигаться вперед. Вначале часто останавливались, прислушивались, осматривались кругом, полагая, что немец мог заминировать подходы к лесной дороге. Саперов сопровождения пехоты у нас в роте не было и первый момент мы боялись подорваться на мине. Но потом, шаг за шагом, видя, что никто не взрывается, мы осмелели. По глубокому снегу идти трудно. Узкую снежную тропу в снегу пробиваем по очереди. Старшина Сенин с тремя солдатами идет впереди, я и мой ординарец шагаем чуть сзади. За нами следом извилистой змейкой тянется рота. Прокладывая путь, старшина и солдаты обходят завалы, занесенные снегом бугры и овраги. Часа через два мы останавливаемся. Впереди сквозь ели виден узкий просвет. Осторожно подви гаясь вперед, мы выходим на укрытую снегом дорогу. Дорога ни разу не чищена, занесена, как и все кругом, глубоким снегом. Снег лежит толстым и нетронутым слоем. Никаких следов на дороге не видно. Дорога заброшена, по ней не ездили даже в начале зимы. Открываю планшет, на внутренней стороне его вшиты прозрачные листы из целлулоида с сеткой в виде квадратов. В планшете лежит карта местности, по которой я иду. Проверяю по компасу взятое направление, прикидываю пройденное расстояние от железной дороги.

– Сворачивай на эту дорогу вправо! – говорю я старшине.

– Теперь пойдем по дороге до самой опушки леса! Меняю передних солдат у Сенина. Старшина отходит с ними в сторону и ждет, пока Черняев с тремя солдатами обойдет его. Мы снова пускаемся в путь. Я иду за Черняевым, который теперь в глубоком снегу протаптывает тропу. (смотрю по сторонам и оглядываюсь назад, чтобы не оторваться от роты). Мне снова в голову приходит мысль, что немцы и здесь на дороге могут выс тавить мины, чтобы огратить свои тылы от непрошеных гостей. (На дороге можно сделать засаду, встретить нас прицельным огнем, как это случилось у всех на глазах с полковыми разведчиками при подходе к станции). Щемящее чувство опасности всегда бывает острее в начале пути. Главное не попасть врасплох, когда идешь впереди. (Но все это бывает только в начале пути). Но потом, когда разойдется, привыкнешь к дороге, забудешь о минах, немцах, о пулях и о засадах, грянут первые выстрелы, тогда разберешься, что тут к чему! Высокий лес снова сомкнулся над заснеженной дорогой. Мы По-прежнему медленно вскидываем вверх коленки и, пошатываясь, месим ногами снежную крупу. Потом медленно привыкаешь к пути, идешь, и ни о чем не думаешь. Никто не удивился и не замедлил шаг, когда впереди показался просвет, где кончался лес, когда из-за снежного бугра показались крыши деревни. Названия деревни я знал и по карте не стал уточнять. Дороги и деревню я узнал по памяти безошибочно. Какая разница, как она называется? Они здесь все похожи друг на друга. Впереди эта, за ней еще (небольшая) одна. А там, дальше, еще и еще. Разве знаешь заранее, где тебе придется замертво ткнуться в снег и хлебнуть своей собственной крови? Маршрут по компасу я выдержал точно, и открывать планшет просто не захотел. Лес кончился. Лесная, засыпанная снегом дорога слилась с другой, расчищенной на всем пути. Здесь ездили немцы. Тут были следы солдатских сапог и саней, тяжелых колес и копыт лошадей. Видно, у немцев она была ходовая. Идти по ней легко и приятно. Мы прошли со старшиной несколько вперед, подождали, пока рота выбралась из леса и стали подниматься медленно в гору. Поднимаемся выше, на бугре уже видны и крыши, и трубы, и стены домов, но ни встречных выстрелов, ни криков, ни людских голосов в деревне. Справа, не доходя до деревни метров ста, стоят две брошенные в снегу молотилки. Всё это мелочи, и для описания войны они не так уж важны, хотя у меня они остались в памяти как вехи, по ним я и вспоминаю эту деревню. Каждому запоминается что-то свое. Солдаты роты растянулись вдоль дороги. Мы, голова роты, уже в двадцати шагах от крайних домов, а хвост роты где-то там внизу за поворотом дороги. Смотрю по сторонам и поглядываю вперед. То видны только белые крыши да трубы, а теперь показались стены и окна домов. Низкие, приземистые, утопшие в глубоком снегу, избы торчат на бугре. Я, старшина и трое солдат подходим к крайней избе. На деревенской улице тихо и никакого движения. Здесь наверху, на бугре, под открытым небом, где утонула в снежных сугробах деревня, полное безветрие и морозный воздух совсем недвижим. Кое-где, в трёх-четырех избах топятся печи. Дым их труб поднимается вертикально вверх и стоит над трубами неподвижными столбами. Интересно смотреть! Дым забрался к небу и стоит, не шелохнется. Смотрю вдоль деревни – у домов никого. Время не раннее, утро на день перевалило, а на улице ни немцев, ни мирных жителей не видать. Обычно, когда немцы занимают деревню, у домов торчат часовые, Вдоль улицы ходят парами патрули, на въезде в деревню стоят пулеметы. А тут тишина, полное безлюдье и сонный покой. Сворачиваю к дороге, направляюсь к первой избе и подхожу к невысокому заснеженному крыльцу. До крыльца мне осталось сделать шагов десять, не более. Наружная дверь тихо скрипнула и открылась. На пороге, в тёмном пространстве двери появился немец с заспанным лицом. Всё случилось так быстро и неожиданно, что я замер на месте и как будто остолбенел. Немец вывалил из душной избы на свежий воздух и по всему было видно, что он только поднялся со сна. Он не успел даже раскрыть глаза, когда оказался на крыльце перед дверью. Ничего не видя перед собой, он явился из темноты и от яркого света еще больше зажмурился. Вот он широко расставил ноги на крыльце, нашел для тела устойчивое положение, сжал кулаки, оттопырил большие пальцы и ловко поддел ими свои подтяжки. Растянув резинки в стороны, и не открывая глаз, он аппетитно зевнул и даже поморщился. Он с удовольствием покрутил головой вокруг шеи, широко раскрытой пастью втянул в себя воздух, растопырил пальцы рук и стал растягивать подтяжки в разные стороны. Неподвижно постояв несколько секунд, он улыбнулся сам себе (довольный собственной улыбкой), тряхнул головой и резко отпустил натянутые резинки. Подтяжки с силой и громко хлестнули его по бокам. Широко позёвывая и прикрывая рот ладонью, как бы боясь, что в рот может влететь сонная муха, он как бы нехотя и с боль шим усилием приоткрыл один глаз. Улыбка мгновенно исчезла с его лица, лицо и тело дёрнулись судорогой. Перед ним в десят ке шагов, как непостижимое явление, стояли живые вооруженные русские. В тот же миг лицо его исказилось страшной гримасой, подернулись рот и глаза, к горлу подкатил комок страха и ужаса. Через секун ду он всё же сумел сделать над собой усилие, последовал глубокий вздох и он неистово завопил. Подпрыгнув сразу двумя ногами на месте, он в один мах перевернулся к двери лицом, нырнул в темноту и исчез внутри избы на наших глазах. Трое солдат, я, старшина и мой ординарец стояли перед крыльцом и не шевелились. Мы не ожидали ничего подобного увидеть (здесь на крыльце) и, как завороженные, оцепенело смотрели в пустое тёмное пространство открытой двери. И только когда он исчез, когда его крик послышался снова внутри (снаружи, с той стороны дома), мы очнулись и огляделись кругом. Картина явления немца была поразительна! Я глубоко вздохнул, что-то буркнул себе под нос и услышал, как вдоль деревни захлопали выстрелы. Стреляли немцы, наши молчали. Немцы в деревне занимали всего несколько домов. Услышав отчаян ный крик своего собрата, они подбросали всё в панике и бежали из домов. Они бежали, кто в чем был. Они бежали огородами и задними дворами. Через некоторое время они собрались на конце деревни у крайней избы. Страх одолел их. Что они могли сделать? В последнем доме у них находился 50-мм миномет. Они быстро установили его и пытались огнем отсечь половину деревни. Казалось, что на какое-то время они сумели нам остановить и прийти в себя, (что они вот-вот забросают нас минами). Но мин у них оказалось немного. Один зарядный ящик, неполный с двух сторон. С перепугу они выпустили его сразу и через минуту мы почувствовали, что им нечем стрелять. Несколько мин все же рванули около нам. Старшине вырвало клок на боку полушубка. Осколок чиркнул по поверхности, но тело не задел. А солдату осколок рикошетом ударил по каске. Удар был сильный, так что тот замотал головой.