Владимир, Сын Волка 2 - RedDetonator

— Сделаем, товарищ подполковник, — кивнул Горшенин. — Отличная лекция — пронзительная.

— Это всё из-за тематики… — произнёс Жириновский. — Болезненная для меня тематика…

Он проливал кровь в тех горах и песках, и очень мало кто знает о его истинном вкладе в ход той войны.

— Я буду в своём кабинете, — сказал он. — Делайте своё дело.

Вернувшись в свой кабинет, Владимир дочитал, наконец-то, утренние «Известия».

В одной из статей пишут о постановлении Совмина СССР № 956 «О содействии в хозяйственной деятельности ВЛКСМ». Как о чём-то само собой разумеющемся указывают, что молодёжь и так может вести экономическую деятельность в рамках кооперативов и научно-технических центров, но зато теперь молодёжь сможет сделать больше.

Также аккуратно закидывается идея создания акционерных обществ — страницы каждой газеты сквозят тем, как номенклатурщики готовят почву для грядущего перехода к капиталистическому строю. При Брежневе или Андропове были бы немыслимы не то, что акционерные общества, а даже под корень кастрированные кооперативы, но сейчас такие идеи уже осторожно озвучивают, чтобы сместить окно Овертона (2) к нужному уровню нормализации.

«Ох, подонки…» — подумал покрасневший от ярости Жириновский. — «Всё у них красивенько и аккуратненько получается — а думать о последствиях кто будет⁈ Я⁈ Сволочи! Ненавижу!»

Похоже, что он является единственным человеком во всём Союзе, который полноценно осознаёт все последствия подобного перехода к капиталистическому строю.

Это будет катастрофа континентального масштаба. И пусть очевидно, что в Гражданской войне победит РСФСР, просто по экономическим причинам, но жертв будет гораздо больше, чем во всех постсоветских конфликтах в совокупности.

У него есть лишь неполные три года, чтобы сделать то, что он должен.

«Победа или смерть, мерзавцы!» — подумал Владимир и сложил газету. — «Победа или смерть…»

Примечания:

1 — Золотой треугольник — в 1949 году китайские националисты из Гоминьдана проиграли в Гражданской войне. Часть их сил, не сумевшая эвакуироваться на Тайвань, куда благополучно смылся Чан Кайши, бежала в Бирму, на северных территориях которой и осела. Их было около 12 тысяч и им надо было что-то кушать, поэтому они очень быстро занялись торговлей опиумом, а ЦРУ им в этом косвенно способствовала, рассчитывая, что гоминьдановцы будут дестабилизировать юг КНР. Но дестабилизации не получилось, потому что опиумом торговать оказалось слишком выгодно, и воевать с коммунистами им было особо незачем, потому что всё и так сложилось удачно — они, для галочки, пытались проводить какие-то операции, но, очевидно, без особого успеха. ЦРУ, увидев такой расклад, сказало, что это форменный фокстрот юниформ и свернуло поддержку примерно в 1953 году. И тогда опиум остался единственным способом купить себе покушать. В связи с существованием полноценной и автономной армии другой страны на территории Бирмы, в 50-е и 60-е годы были скандалы. По причине этих скандалов, была организована эвакуация половины войск, но вторая половина осталась в Бирме и, уже без всей этой никому не нужной антикоммунистической мишуры, занялась серьёзным бизнесом. Примерно в это время эти «идейные антикоммунисты» полностью перешли на переработку опиума в герыч и тут-то у них всё попёрло… В 70-е годы около 70% героина на наркорынке США имели бирманское происхождение, причём они сами виноваты — можно было не поддерживать этих гоминьдановцев и стало бы непонятно, когда все местные силы организуются в наркосиндикат и организуются ли вообще. Это был исторически первый эпизод, когда ЦРУ самостоятельно создало для нашей очень тесной и неспокойной планеты мировую фабрику по производству наркоты. Второй случай, как ты, уважаемый читатель, прекрасно понимаешь — это Афганистан. И как только появился более удобный логистически конкурент, Золотой треугольник, постепенно, загнулся. Что-то там до сих пор выращивают, но уже без былого запала. И, да, гоминьдановцы, постепенно, растворились среди местных, но поговаривают, будто их потомки до сих пор резвятся в джунглях и работают на картели.

2 — Окно Овертона — это социологическая модель изменения общественных норм и восприятия допустимого. Это диапазон идей, которые общество в данный момент считает приемлемыми для публичного обсуждения. Можно представить шкалу: «немыслимо», «радикально», «приемлемо», «разумно», «популярно», «нормально». Например, марихуана. В 60-е годы это было что-то немыслимое, потому что наркотик и зло. В 80-е годы началась дискуссия, типа, да, это наркотик, но если с медицинскими целями… А уже в 00-е годы активно обсуждают сугубо медицинское использование, в умах молодёжи марихуана уже давно декриминализована, а общество воспринимает её более или менее терпимо. В 10-е годы в ряде стран началось массовое применение «в медицинских целях», а к 20-м годам в ряде стран марихуану узаконили и теперь там «стало можно». Прошли годы, марихуана как была наркотиком, вызывающим зависимость, ухудшение когнитивных способностей и амотивационный синдром, так им и осталась, но отношение изменилось. И вся изюминка окна Овертона заключается в том, что общественное мнение можно постепенно смещать по этой шкале, если есть достаточно ресурсов. Общественное мнение и само плавно гуляет по шкале, от «немыслимо» до «нормально», поэтому сложно сказать, когда это происходит по чьей-то воле. Сам Джозеф Овертон, кстати, не рассматривал это как инструмент, а лишь описывал обнаруженную закономерность, которую заключил в модель, предназначенную для объяснения его теории, что политики способны продвигать только ту идею, которая находится в «окне политических возможностей». Но его коллеги, уже после его смерти, начали расширять модель и превращать её в инструмент манипуляции общественным мнением. Только вот не надо думать, что до этого никто общественным мнением не манипулировал, по причине отсутствия теоретической базы — манипулировали и ещё как. Например, упомянутый в тексте 231-й номер газеты «Известия» от 17 августа 1988 года — там, будто между прочим, закидывают телегу об акционерных обществах, чтобы даже не начать общественную дискуссию, а просто слегка нормализовать явление, чтобы наивные советские граждане подумали, что раз об этом пишут в газетах, то это уже нечто нормальное и само собой разумеющееся.

Глава восемнадцатая

Скрытые резервы

* СССР, Московская область, город Москва, Кремлёвская набережная, 1 сентября 198 8 года*

— Шум большой поднялся? — спросил Жириновский, вставший у бортика набережной.

За спиной у него Кремлёвская стена, а за ней виднеется Большой Кремлёвский Дворец, в котором сейчас, наверняка, царит тревожная суета.

— Шум? — переспросил очень довольный чем-то Орлов. — Никакого шума — все замерли в шоке, а потом начали тихо обрезать хвосты и принимать меры. Меня уже попытались дёрнуть по партийной линии, чтобы я прекратил всё