Меч Тамерлана - Роман Валерьевич Злотников

собой лишь десять ближников, верно? Ну а про отборных нукеров, следящих за полоняниками, пусть сам догадается… Мы же ведь не можем оставить их без догляда, верно?!

Тохтамыш просветлел лицом, но после чуть сощурил и так узкие, раскосые глаза истинного чингизида:

– Разве Федор не струсит, увидев столько моих воинов?

Едигей равнодушно пожал плечами:

– Тогда мы просто отрубим пленникам головы – на глазах у всего войска урусов. И они увидят, что столь храбро звавший тебя на поединок каган струсил, отказался от обмена! Что он не способен защитить своих людей… И уже их вера в Федора, как и боевой дух падут, а вот твои нукеры, наоборот, воспрянут.

Хан улыбнулся уже куда шире, а темник продолжил развивать явно радующую Тохтамыша мысль:

– Ну а если он не струсит… Что же, ты соблюдешь приличия – и предложишь кагану верную службу. Призовешь присягнуть себе и вступить в твое войско! Он, естественно, откажется, тогда же вы перебьете пленных и без особого труда справитесь с урусами, имея аж трехкратное численное превосходство!

Улыбка слетела с губ хана, после чего тот посмотрел прямо в глаза темника:

– Не «вы», а мы! Ты пойдешь на переговоры со мной, Едигей, и пленников поведут мои нукеры!

Едигею осталось лишь низко склонить голову. Пусть будет так…

Князь Федор Елецкий

– Смотри-ка, татарин один к нам скачет! Вестимо, переговорщик… Неужто хан согласился драться с тобой один на один?!

Я только невесело усмехнулся на предположение Алексея:

– Держи карман шире…

Всадник действительно оказался переговорщиком. Еще приближаясь к гуляй-городу, он издали закричал на ломаном русском:

– Не стреляйте! Я посланец хана!

– Опустить самострелы! Ну, говори, посол, с чем хан тебя послал?!

Татарин, подъехав к ладьям шагов на двадцать, ответил еще громче – как видно, стараясь, чтобы слова Тохтамыша услышали все ротники:

– Великий хан Тохтамыш приглашает князя Федора на переговоры! Встреча – на два перестрела от вашей крепости. С собой можно взять лишь десять нукеров, но без самострелов и сулиц! А ежели князь откажется, в полдень мы перебьем дюжину пленных урусов, захваченных в прошлых боях… Но если согласится, так хан милостиво отпустит их в ваш лагерь!

Сделав короткую паузу, перевести дух, посол продолжил:

– И вот ханский дар для князя, чтобы быстрее думал… Ибо я уже сейчас должен доставить его ответ!

Отцепив от седла грязный, какой-то влажный мешок, татарин крутанул его в руках и одним лихим броском перекинул через борт ладьи… Мешок глухо шмякнулся о дерево, и я понял, что грязный он от густо натекшей крови. Примерно поняв, что за «дар» прислал мне хан, я несколько замешкался, и тогда мешок раскрыл Алексей, присев на корточки…

Кашлянув, дружинный коротко произнес:

– Это Тимофей Болдырь. Голова еще теплая…

Татарин же тотчас возвысил голос:

– Каков твой ответ, князь? Встретишься ли с ханом в сопровождении десяти нукеров, когда и хан приведет с собой десять батыров?! Или струсил?! Если да, если мужество покинуло тебя, Тохтамыш передаст тебе еще двенадцать таких «даров» ровно в полдень!

Ловушка…

Конечно, ловушка. Но разве этот риск не оправдан? Вряд ли Тохтамыш решится отправить на переговоры кого-то вместо себя – после всех наших оскорблений он тем самым потеряет лицо… Было бы иначе, не стал бы и затевать весь этот цирк с переговорами, явно силясь вытянуть меня из гуляй-города. Просто продолжил бы бросать степняков в лоб на крепость, пока у нас не закончатся арбалетные болты и порох.

Но… Но разве это не шанс обезглавить Орду и вызвать сумятицу в рядах поганых?!

– Я согласен! Но татары должны явиться пешими!

Алексей аж вскинулся:

– Княже, ты что?! Это же западня!

– Знаю.

После чего, повернувшись к Дмитрию Шую, я обратился к атаману повольников:

– Примешь войско на себя. Держите татар столько, сколько сможете, а как начнут заканчиваться болты, спускайте ушкуи на воду и уходите к переволоку. Или, наоборот, к Ельцу, или дальше по Сосне, коли город пал. Волок-то сейчас в любом случае под татарами…

Дмитрий молча кивнул, соглашаясь с назначением и моими последними указаниями, а я уже озвучил личную просьбу:

– И если получится вырваться и уцелеть… Прошу, найди в Нижнем Новгороде мою жену, помоги ей и сыну. Передай… Передай, что я очень их люблю.

– Сделаю, княже.

– Спасибо, друг…

Я крепко обнял Шуя, после чего обратился к разгневанному Алексею:

– Брат! Сделай милость, останься в гуляй-городе!

Но дружинный едва не задохнулся от возмущения столь подлой просьбой:

– Еще чего! Совсем обидеть меня решил?!

Темник Едигей

Елецкий князь в сопровождении своих витязей покинул лагерь первым и, добравшись до условленного места, принялся ждать хана и его батыров. Немного потянув время – тем самым указав выскочке его место! – заметно успокоившийся и приободрившийся Тохтамыш и его телохранители также двинулись на встречу с судьбой… Пешими, приняв условие кагана, иначе тот наверняка развернул бы свой отряд.

Зато когда следом за ханом, на небольшом удалении, двинулся к месту встречи и конвой полоняников, каган не решился уйти… Отчаянный, смелый малый, наверняка понимающий, какую опасность таят в себе «переговоры», он заслужил уважение Едигея. И даже невольное сочувствие… Впрочем, обернувшись на пленников, темник поймал взглядом лицо Твердило и мысленно улыбнулся, вспомнив недавний разговор с урусом.

– …Как видишь, твою цепь расклепали достаточно для того, чтобы порвать ее одним крепким рывком… Я ведь не просто так отдал вас в руки целителей и кормил на убой – сил теперь должно хватить! А после…

Едигей достал из-за пояса не очень длинный нож с костяной рукоятью:

– После, если переговоры зайдут в тупик и Тохтамыш прикажет напасть на твоего кагана, ты сможешь поразить хана со спины. Я ненароком толкну одного из твоих стражей, так что ты успеешь ударить…

Воевода-урус, искусный воин, плененный по приказу Едигея в лесном бою (смертельно уставшего ратника стащили с лошади арканом), поднял твердый и одновременно с тем пытливый взгляд глубоких серых глаз на темника:

– Зачем тебе это?

Выслушав перевод толмача, ногаец решил ради исключения ответить честно:

– Затем, что Тохтамыш приказал казнить моего отца, став ханом. Затем, что я хочу сам встать во главе Орды… А клинок этот принадлежал моему отцу, и, думается мне, будет справедливо, если именно он прервет жизнь хана! Мы незаметно спрячем клинок в рукаве твоей рубахи, и целься в открытую шею – у тебя будет всего один шанс… Но помни, действовать нам придется, только если переговоры зайдут в тупик и хан прикажет напасть на твоего князя! Иначе ты сам развяжешь сечу,