Василий Головачёв - СПАСАТЕЛИ ВЕЕРА

— Никогда не думал, что Наблюдателем может стать женщина с таким ярко выраженным эгоистическим и жестоким характером!

— Почему жестоким? — лениво полюбопытствовал Никита. — Откуда это видно? Она властолюбива, это заметно… Зато красива, но попробовала бы жрица храма Науатль быть нерешительной и доброй. О морали индейцев я наслышан, так что давай о чем-нибудь другом.

— Мы беседовали в основном об истории создания индейских государств и об их общественно-политическом устройстве. Тебе это интересно?

— Валяй, пока я в созерцательном настроении.

Такэда помолчал немного, но так как новые знания переполняли его, как горячая каша — горшок, следовало «выпустить пар». Начал он с истории создания индейских поселений в Америке, Австралии и на Евроазиатском материке, подыскивая формулировки, подолгу замолкая, затем увлекся сам и увлек Никиту. Рассказ длился больше часа, память у Толи была великолепная, он запоминал даже маленькие детали, подчеркивающие основную мысль, но он не был бы Такэдой, если бы не начинал анализировать услышанное им и уходить в философские обобщения.

— Понимаешь, — продолжал он ровным голосом, не замечая осоловелости собеседника, — большого разнообразия в государственном устройстве на материке не наблюдается, всюду господствуют кальпульи — патрилинейные кланы с императорами — тлатоани, основанные на военных орденах Орла, Ягуара, Волка, Медведя и так далее. И общество у них резко классовое: знать, жречество и масехуали — простолюдины. Так что нам, считай, повезло, что каста жрецов здесь достаточно влиятельна, иначе нас фиг бы выпустил из лап Сипактональ. Индейцы вообще люди с мифологическим сознанием. Им свойственно целостное видение мира. Религиозные их желания просты и утилитарны: урожая, удачи на охоте, в войне, полноценного потомства, а практические действия, причем даже повседневные, священны. Каждое действие по сути — магический акт, который по всеобщей связи всего со всем отзывается и отражается на всех уровнях мироздания. И если на Земле подобное — лишь психологическое преувеличение, то здесь все так и есть, потому что этот хрон гораздо ближе к Болоту Смерти, миру Хаоса, обиталищу Люцифера. Потому и приказ уничтожить нас, то есть пришельцев, угрожающих стабильности государственной власти, а может, и шпионов, не удивил ни рядовых исполнителей, ни самого правителя.

— А почему они остались краснокожими? — спросил сонно Никита. — Ведь пришли они сюда, в среднюю полосу, сотни лет назад, могли бы и посветлеть.

— Не думал, — буркнул Такэда, порыв которого иссякал. — Сотен лет для генетических изменений мало. Кризис охоты, вызванный гибелью длинношерстных животных наподобие наших мамонтов, а также сопутствующей флоры и фауны, заставил индейцев заняться земледелием и выращиванием особой флоры — низких деревьев с быстрым созреванием плодов, а в местные сезонные холода — строительством капитальных жилищ со всеми удобствами.

— В этом они преуспели. Разве что удобств маловато да техника еще не на высоте. Ты знаешь, где у них туалет?

Такэда хлопнул ладонью по ноге приятеля и принялся стаскивать с себя голубое «трико». Сказал глухо, застряв головой в рукаве:

— Удобная вещь, но я все же привык к более простой одежде. Ну а ты чем занимался?

— Тренировался… Этот парень, Уэ… Уэтль… что за имена!.. оказался нормальным мужиком, хотя и не без амбиций. Кстати, он не всегда был тикуй-рикуки, по профессии он уакульани — строитель и архитектор. А Правитель приблизил его к себе после того, как Уэтль сотворил ему Чолулу.

Такэда медленно вытащил голову из костюма, уставился на Сухова.

— Тебе не кажется это символичным? Если он такой большой мастер… да еще боец… Впрочем, поговорим об этом потом… На индикатор ты поглядываешь? Ничего не изменилось?

Никита выпростал руку из-под головы, глянул на камень эрцхаора:

— Темнит он что-то, наш путеуказатель. То показывает всплеск магиполя, то успокаивает — все тихо.

— Странно. — Толя остался в одних плавках, поискал одеяло. — А, вот оно. Похоже на пончо, мягкое. Подвинься, разлегся, как господин.

— Слушай, может, сходишь попросишь раскладушку? По-моему, эта спальня предназначена для одного человека.

Толя не ответил, лег навзничь и затих. Длинные свечи по углам комнаты продолжали гореть ровным голубоватым пламенем, практически без дыма и запаха, отражаясь в перламутровых зернах бисера и в чешуе драпировок.

— Интересный момент, — сказал Такэда тихо. — Вселенная индейцев — Пача — делится на много уровней от верхнего — Ханан Пача — до нижнего — Уку Пача, а соединяют их Пакарины — тоннели, пещеры, шахты. Понимаешь, о чем речь? Индейцы знают о существовании Веера Миров, и космогоническая мифология их отражает реальное положение вещей. Но ты недорассказал мне о своих открытиях.

— Мой диалог с Уэтлем был не столь информативен, парень не очень разговорчив. Но кое-что он мне рассказал. И показал. Мечи их ты уже видел — по форме они близки к ятагану или сабле, отсюда и оригинальнейшие приемы. А главное, он показал мне твое любимое рето-дзукаи[40] и великолепное иаи-дзюцу[41]. Я до такого еще не дошел. Было бы время… — Сухов сумрачно вздохнул.

— А еще?

— Что еще? Рассказал он мне об их оружии. Копьеметалки называются атл-атл, ручные метают копья на полсотни метров, передвижные — метров на двести, а стационарные лупят на два километра! Духовые ружья тоже неплохо стреляют, метров на сто, причем очень точно, называются кантаками. Есть и дротикометалки — чарруа, те вообще идеальны — и по форме, и по точности выстрела. Помнишь, у тех ребят, которые отвели нас сюда, были кинжалы в таких странных ножнах? Так вот это и есть чарруа. Выстрелил, зарядил, снова выстрелил. Темп стрельбы может быть очень высоким, в зависимости от опыта — до двадцати выстрелов в минуту.

— То-то форма у них действительно необычная. А луков у них, наверное, нет, ни у кого не видать. Не додумались?

— Пошли по другому пути, совершенствуя копья и дротики. А мечи у них, между прочим, из бериллиевой бронзы, легкие и прочные. — Никита подумал. — Требуют не столько силы, сколько быстроты, скорости удара.

— А защита какая-то есть? Или только щиты?

— Щиты у них делаются из панцирей черепах, которых специально выращивают, их, наверное, и пулей не пробьешь, но есть и латы, хотя скорее церемониального назначения. Основная же защита — костюмы из специально обработанных буйволовых кож. Дротики их не пробивают, только копья, хотя на вид костюм как костюм, внутри даже мягкий.

Помолчали. Потом Сухов добавил рассеянно:

— Да, придется завтра попотеть…

Такэда открыл глаза, внимательно присмотрелся к его лицу.

— Мы можем сбежать отсюда. Я знаю, где у них лошади стоят, да и дорогу запомнил. Доберемся до транскофа — и поминай как звали.

— Да не можем мы сбежать! — Никита поморщился, стукнул кулаком по кровати; лицо его побледнело, губы сжались. — Отныне и навсегда бег закончен! Мы — не дичь, и пусть те, кто гнал нас, убедятся в этом.

Такэда крякнул, но сказать ничего не успел, в дверь ударил молоточек предупреждения. Через несколько секунд в комнату скользнула служанка Тааль, поклонилась Сухову, в отличие от Толи и не думавшему прятаться под покрывалом:

— Вас требует верховная жрица.

Друзья переглянулись.

— Интересно, что ей нужно, — пробормотал Никита недоуменно.

— Может быть, этим вызовом объясняется отсутствие в этой комнате второй кровати.

— Не очень-то рассчитывай. — Никита натянул свой голубой комбинезон и вышел за служанкой.

Тааль ждала его в своей спальне, почти ничем не отличавшейся от комнаты отдыха, в которую поместили гостей-заложников. Разве что драпировок, ковров и подушек в ней было больше, да кровать гораздо шире, да удивительно тонкой работы бронзовые зеркала с подставками в виде различных зверей.

Жрица и раньше носила весьма условный женский наряд, а теперь и вовсе предстала перед потрясенным танцором во всей красоте обнаженного женского тела, безупречного во всех линиях и изгибах. Кисейно-прозрачную накидку можно было в расчет не брать. Волосы Тааль ниспадали водопадом по плечам, сломав сложнейшую прическу знатной дамы, и лишь одна деталь ее наряда не изменилась: золотая маска.

— Ты получил все, что хотел, Посланник, — раздался ее низкий, гортанный голос. — Теперь моя очередь. Сними свою кольчугу, она тебе не понадобится до утра.

Кровь бросилась в лицо Никиты. Раскрепощенное дитя своего времени, он не был ханжой и понимал свободу отношений между мужчиной и женщиной так же, как и его современники и сверстники, но и воспитан он все же был хотя и в театральной среде, но не без романтики и веры в чистоту и святость. К тому же урок Гиибели не пропал даром: ему дали звонкую пощечину, и звук ее до сих пор стоял — не в ушах — в сердце. Но главным обстоятельством, сквозь призму которого он пытался смотреть на события вокруг, была Ксения. И все же… и все же он не мог просто сказать «нет» и уйти. Простота отношений полов в этом мире была подготовлена тысячелетием морального раскрепощения, основанием которому служила этика жестокого патриархата, и отказ мужчины высокородной даме, да еще жрице, воспринимался здесь как смертельное оскорбление. Отказ этот следовало готовить исподволь, с одновременной попыткой объяснить положение.