Дипломатия броненосцев - Иван Валерьевич Оченков

послы Великобритании и Франции попытались вмешаться и отговорить молодого султана от столь «опрометчивого» решения, не стесняясь при этом открыто ему угрожать, но, как говорится, нашла коса на камень! Разгневанный падишах приказал иностранным дипломатам удалиться и не пускать их более к себе.

— Каково? — самодовольно взглянул на меня Сашка.

— Ваше императорское величество, — изобразил я почтительный поклон, — примите мои искренние поздравления! Это не просто успех, а не побоюсь этого слова — триумф!

— Спасибо.

— Кстати, ты меня только за этим позвал?

— Нет, конечно! Нам необходимо срочно составить список условий, которые мы выставим османам и… слава Богу, что ты еще не отбыл. К слову, может, теперь в этом походе нет надобности?

— Вот уж нет. Теперь он необходим куда сильнее прежнего. Скажу больше, его следует предпринять как можно раньше. В идеале еще вчера! Чтобы наши европейские друзья не успевали реагировать на новые вызовы.

— Хорошо. Но давай вернемся к нашим баранам, то есть туркам, — пошутил брат. — Пока не явился Горчаков, хотел бы выяснить твое мнение по этому вопросу. Не следует ли выставить османам щадящие условия, чтобы не ранить чрезмерно их самолюбие?

— Ни в коем случае!

— И почему же?

— Видишь, Саша. Будь Османская империя хоть сколько-нибудь самостоятельна, я бы первый согласился с этим великодушным предложением. Но к несчастью, это и близко не так. Помяни мое слово, Наполеон с Викторией ни при каких обстоятельствах не позволят Абдул-Азизу выйти из игры. Не останавливаясь даже перед его смещением, как это произошло совсем недавно с несчастным Абдул-Меджидом.

— Ты думаешь?

— Я знаю! Посему предложить с самого начала умеренные требования будет значить поставить себя в уязвимое положение. Так что требовать надо как можно больше! В крайнем случае, будет что уступить.

— Хм, — задумался на мгновение Александр. — А мне нравится эта мысль! Полагаешь, сработает?

— Может, и нет, но попробовать в любом случае стоит.

В этот момент нам доложили о прибытии канцлера, и император повелел его впустить. Судя по выражению лица Александра Михайловича, он если не знал о случившемся во всех подробностях, то определенно догадывался о новостях и сейчас напряженно обдумывал варианты. А еще ему очень не нравилось мое присутствие, и он, похоже, в первый раз пожалел, что как мог, противился нашей экспедиции к Зунду. Будь я сейчас в море, завзятому интригану и дипломату пришлось бы куда легче, но…

— Добрый день, ваше императорское величество и ваше императорское высочество, — с придворным изяществом поклонился Горчаков.

— Присаживайся, друг мой, — милостиво кивнул ему Александр, указывая на удобное кресло подле стола. — Есть неотложное дело, которое нам надобно обсудить.

— Всегда рад служить вам, государь. Но прежде хотелось бы узнать, о чем речь?

— Корнилов с Липранди крепко побили турок, — принялся вводить в курс дела своего канцлера император. — Муравьев взял Карс и угрожает Эрзеруму. Султан Абдул-Азиз выгнал французского и британского послов и просит мира!

На губах главы министерства иностранных дел на какое-то мгновение появилось и тут же исчезло нечто вроде легкой улыбки, но это было единственным проявлением эмоций, которое он себе позволил.

— До меня дошли вести о новых успехах нашего оружия, — тщательно выговаривая каждое слово, заметил Горчаков. — И я рад поздравить ваше величество…

— Благодарю, Александр Михайлович, — прервал его излияния брат. — Однако же давай оставим торжественные речи на потом, а нынче, не теряя ни минуты времени, составим предварительные кондиции для мирного договора.

— Желание вашего величества как можно скорее покончить с этой войной понятно и благородно, но отчего же такая спешка? Великодушно прошу меня простить, но ненужная торопливость может привести к оплошностям, которые в свою очередь будут иметь последствия. Впрочем, как угодно… султан уже обратился с просьбой о перемирии?

— Нет, но о его желании известно из самых надежных источников!

— Боюсь, одного желания Абдул-Азиза может оказаться недостаточным. Англия с Францией не позволят ему покинуть поле боя, — задумчиво заметил канцлер, после чего перевел взгляд на меня. — Ваше высочество не согласны со мной?

— Отчего же. Именно это я сказал буквально за минуту до твоего прихода. Кстати, Александр Михайлович, я же просил наедине обращаться ко мне без лишних церемоний. Тут ведь все свои, не так ли?

— Простите, Константин Николаевич, трудно мне к новым порядкам привыкать…

— Messieurs, revenons à nos moutons! — немного нетерпеливо воскликнул император. [2]

— Я всего лишь хочу предостеречь вас от завышенных ожиданий. Как бы мы или его султанское величество не желали скорейшего наступления мира, он никак не может случиться без учета мнений Парижа и в особенности Лондона.

— Это так. Однако же в европейских столицах есть и противники войны. Узнав о мирной инициативе турок, ради которых англичане с французами и вступили в эту войну, они только укрепят свои позиции, не так ли?

— Пожалуй, вы правы, — покивал канцлер. — Но, боюсь, что одних намерений для этого недостаточно. Когда будет заключено перемирие?

— Э… — растерялся брат и посмотрел на меня, словно ожидая поддержки.

— Во-первых, любезный Александр Михайлович, — начал отвечать я, — к нам за перемирием еще никто не обращался. Сами же мы по понятным причинам просить его не станем, ибо это продемонстрирует не миролюбие, а слабость, чего мы допустить никак не можем. Второе прямо следует из первого. Пока у нас не просят мира, надобно продолжать наступление, чтобы правительство Абдул-Азиза четко понимало, каждый лишний день войны будет лишь усугублять его положение.

— Вы ведь не на турок в поход собрались? — вздохнул канцлер. — Боюсь, появление в Зунде вашей эскадры укрепит у союзников партию войны, а не мира.

— Можно и на турок, — ухмыльнулся я. — Раз уж Наполеон увел свои броненосцы с Босфора, появляется возможность высадить десант прямо в Константинополь.

— Ты серьезно? — ошарашенно посмотрел на меня брат.

— Нет, конечно. Такое союзники точно не оценят. Поэтому давайте вернемся, как ты сказал, «к нашим баранам». Кавказская армия продолжает давление на Эрзерум. Черноморский флот на Синоп, а при возможности и на болгарское побережье. И не будем останавливаться до той поры, пока у нас официально не попросят мира.

— Как вам будет угодно, — развел руками Горчаков, и мы принялись за работу.

Предварительный набросок наших кондиций заключал в себе несколько положений. Первое. Все, что занято на сегодня — наше без обсуждений. Второе. Турция обязуется обеспечивать нашим военным и коммерческим судам свободный и беспошлинный проход через проливы и свои воды. Третье. Запрет на проход военным кораблям третьих стран.

Против этих условий возражений не последовало, а вот три следующие, выдвинутые мной, собеседников удивили не на шутку. Четвёртый пункт требовал передачу нам Добруджи. Пятый — исключительные экономические права в