Телохранитель Генсека. Том 4 - Петр Алмазный

хочу все-таки сказать прежде всего о положительном. С большим успехом прошло мое выступление перед парламентом Соединенного Королевства. Представители старейшей представительной демократии, — после этой тавтологии поморщился Шеварднадзе, который говорил на хорошем русском языке и очень любил русскую литературу. — И она была выслушана с большим вниманием и неоднократно была прервана аплодисментами. Я отношу, товарищи, эти аплодисменты к нашему общему успеху, их заслужил не только я, но все члены ЦК и Политбюро! Ибо это они уполномочили меня произнести слова мира в колыбели представительной демократии.

— Михаил Сергеевич, вы же не на трибуне, что вы нас агитируете? Мы и речь вашу и так читали, — остановил его Брежнев. — По существу можете еще что-то добавить?

Горбачев не смутился, продолжил с тем же энтузиазмом докладчика:

— Также были проведены встречи с премьер-министром Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии Джеймсом Каллагэном, лидером оппозиции Маргарет Тэтчер и представителями британских деловых кругов. И вот тут я должен коснуться возмутительного и некомпетентного вмешательства в дипломатический процесс отдельных представителей органов государственной безопасности, — и он со значением посмотрел на меня. — Вместо того, чтобы обеспечивать безопасность делегации, они бесцеремонно вмешивались в работу делегации. Пытались влиять на порядок и время проведения официальных мероприятий. Не пресекли несанкционированное интервью британской газете неуполномоченного для подобных заявлений члена делегации.

— Так понимаю, Михаил Сергеевич, вы намекаете на товарища Медведева? — Брежнев нехорошо усмехнулся. — Единственное, что ему можно поставить в вину, так это то, что он не сумел пресечь ваш собственный поход по магазинам. Или это у вас тоже было официальным мероприятием?

— Я должен сказать, что это было в свободный день, который члены делегации использовали по собственному усмотрению.

— А вы, уважаемый Михаил Сергеевич, как я правильно понял, использовали личное время для собственного обогащения? — Алиев нехорошо посмотрел на Горбачева. — И на какую сумму вы обогатились во время официального визита?

— Я не понимаю этих исинуаций! — от волнения Горбачев допускал все больше ошибок в словах. А он сильно волновался, это было видно, даже вспотел. — Мы с Раисой Максимовной действительно получили ценные подарки. Но не для себя, а для всей страны. И дарили их в знак уважения к Советскому народу, народу-победителю!

— Интересно, а зачем народу-победителю бриллиантовое колье и… сейчас, секундочку, я посмотрю в перечне… — Алиев пролистал пару страниц лежавших на столе документов. — Пять комплектов женского белья от фирмы «Кристиан Диор». Стоимость каждого комплекта двести фунтов стерлингов. Как думаете, товарищи, наш народ-победитель будет очень счастлив получить их⁈

Шеварднадзе хохотнул. Алиев читал дальше:

— Часы швейцарские, «Патек Филипп», три экземпляра. Я не понимаю, у вас три руки, Михаил Сергеевич? Как вы их носить собирались? Но да ладно, это ваше дело. И потом, вы же не для себя брали, а для советского народа. Теперь обувь. Перечислять не буду, очень хорошая, качественная обувь известных фирм и ее очень много.

Алиев с презрением посмотрел на Горбачева. Горбачев «поплыл»: лицо стало растерянным, в глазах появилось какое-то детское выражение. Он пытался что-то говорить, но каждый раз, когда его резко одергивали или прерывали, Михаилу Сергеевичу было трудно начать снова. Я вспомнил, как однажды, в реальности Владимира Гуляева, смотрел по ТВ заседание Верховного Вовета СССР. Горбачев не хотел подписывать указ о роспуске Компартии и конфискации всего партийного имущества. Тогда Михаил Сергеевич пытался держаться, но стоило только Ельцину надавить на него, как Горби «поплыл» — вот так же, как сейчас…

Кое-как взяв себя в руки, Горбачев пролепетал:

— Я все-таки считаю, что оглашать весь список не имеет смысла, ведь это полностью будет передано в доход государства, а компетентные органы определят, какой подарок куда отправить. Что-то, возможно, попадет в музеи…

Показательными в этот момент были мысли Громыко: «А я еще за него заступиться хотел. Хорошо, что не успел ничего серьезного сказать. Такой позор! В который раз убеждаюсь, что молчание — золото!».

Собравшиеся в зале зашумели, обсуждая поведение Горбачевых и, конечно же, их покупки. В основном подшучивали и насмехались, хотя некоторые смотрели на провинившегося «дипломата» осуждающе и даже грозно.

— Это провокация! — Горбачев попытался перекричать шум. — Большинство предметов нам подкинули! Спрашивается, почему товарищ Медведев не позаботился о нашей безопасности и не пресек эту провокацию? А если бы нам наркотики подкинули? Или что-то более другое? Представляете, как тогда враги опорочили бы нашу страну?

— Не страну, а лично вас, Михаил Сергеевич, — поправил Брежнев, недовольно сморщившись от слов Горбачева.

— Вы, товарищи, сегодня Сталина вспоминали. Так вот, Сталин бы расстрелял за такое, и я бы полностью с ним согласился! У меня всё! — Гейдар Алиев отодвинул от себя документы, достал платок и брезгливо вытер руки, будто прикасался не к бумаге, а к чему-то мерзкому, нечистому.

Брежнев поднял руку, привлекая внимание.

— Прошу тишины, товарищи. Как я понимаю, больше вопросов по товарищу Горбачеву нет? Тогда давайте решать, каким образом мы поступим с ним.

Алиев поднял руку, хотел взять слово, но Брежнев остановил его:

— Ваше мнение мы уже выслушали, Гейдар Алиевич, пусть выскажутся другие.

И тут будто проснулся до сих пор дремавший в кресле Кириленко. Он достал шпаргалку и прочел:

— Я считаю, что все это происки врагов. Горбачев — наша надежда и наше будущее, и все его действия были на благо народа. Очевидно, что это завистники стараются его опорочить.

Наступила тишина. Несколько человек переглянулись многозначительно. Были бы это дружеские посиделки, наверняка еще кто-нибудь и пальцем у виска покрутил бы. Именно это желание я уловил в некоторых чужих мыслях.

— И что вы предлагаете, Андрей Павлович? Медаль ему вручить? — Брежнев устало вздохнул, подумав: «И этому старику пора уже на покой. Только вот зама подобрать бы хорошего. А после надо бы прикинуть, как его побыстрее, но аккуратно отправить на пенсию…»

— А что я предлагаю? — Кириленко задумался, глядя в пустоту перед собой. Потом принялся искать шпаргалку, но она благополучно упала на пол и лежала рядом с его стулом. — Я предлагаю… это… объявить порицание. И поставить на вид.

— Хорошо, — Брежнев кивнул. — Кто еще хочет высказаться?

Алиев не стал брать слова, он резко сказал с места:

— Гнать его из секретарей. И из партии. А еще начать расследование на тему взяток и несогласованных встреч с представителями западных сил. Думаю, по итогам расследования получится лет десять в