Отморозок 4 - Андрей Владимирович Поповский

— Да ничего особенного. Там просто помещение забитое разным хламом. Оно уже давно пустует без дела.

— А можно посмотреть? — Я сделал умоляющие глаза.

— Ладно, можно, — сдалась Вера Павловна и найдя нужный ключ на связке открыла второе помещение и включила свет.

Это полуподвальное помещение было площадью раза в три больше соседней служебной квартиры и в нем было уже три забранных решётками оконца. Стены были кирпичные, пол бетонный, а по дальней стене шли трубы отопления и канализации. В нем было сухо и тепло. Примерно одну треть помещения занимал разнообразный бытовой и строительный хлам.

— Вера Павловна, а вот это все нужно? — кивнул я на хлам.

— Да поэтому мусору давно помойка плачет, только выкинуть это некому, да и особо никому это и не надо. Все равно помещение никак не используется. У нас таких подвалов по району много. — пожала плечами инженер.

— У меня потом к вам будет шикарное предложение по этому подвальчику — туманно сказал я, обдумывая некий перспективный план.

* * *

— Эй парень, просыпайся, приехали, — вырвал меня из дремы настойчивый голос.

Я вскинулся, не понимая, где нахожусь, и с трудом сфокусировав глаза на каком-то мужике в дубленке, сразу все вспомнил. Я только что навалял гопникам в электричке и вышел в Салтыковке, на всякий случай, скорее всего я там перестарался и кого-то покалечил. Уже там на станции я подошел к бомбиле на белой «шестерке» и сейчас он привез меня в Балашиху.

— Спасибо, шеф! — я поблагодарил шофера, положил на панель приборов десять рублей и вышел из машины.

«Шестерка» тут же отъехала от тротуара и, совершив лихой разворот, убыла в обратном направлении. А я, закинув сумку на плечо, засунул руки в карманы полупальто и бодрым шагом пошел на станцию, чтобы успеть на последнюю электричку до Москвы. Я специально не поехал до самой станции чтобы, если милиция начнет опрашивать водителя, мои следы затерялись в Балашихе.

Глава 2

Налегая всем телом на широкую лопату, сделанную из плоского листа дюралюминия, я толкаю вперед валик мокрого тяжелого снега, выпавшего за ночь. Вчера я вернулся к себе в полуподвал около двенадцати ночи, а сегодня с полшестого утра я уже на ногах. Мне нужно успеть почистить тротуары на вверенном мне участке до того, как основная масса жильцов устремится на работу, в детсады и в школы. Может, и хорошо, что я вчера не попал домой к Верочке, тогда бы я точно не успел вернуться так рано и убрать некстати выпавший снег. Мы бы с ней полночи кувыркались в постели, а потом нам пришлось бы вставать не позднее шести и невыспавшимися ехать сюда на работу.

Верочке нужно быть на работе к восьми, она работает у нас делопроизводителем, а мне к восьми утра уже нужно сделать основную часть работы по очистке своей территории от снега, иначе получу нагоняй от начальника ЖЭКа Виктора Семеновича. Он мужик не злобный, но порядок знает и от других требует того же. На сто процентов, он с утра лично пройдется по участкам, чтобы посмотреть, убран ли снег с тротуаров и посыпаны ли они песком. Ну и пусть смотрит, у меня будет все чисто и красиво.

Пока чищу снег, нужно будет придумать отмазку для Верочки, почему вчера я к ней так и не приехал. У меня с ней закрутились отношения совсем недавно. Я работаю дворником в ЖЭКе всего полтора месяца. За это время я перезнакомился со всеми коллегами: дворниками, сантехниками и электриками, и, конечно же, не мог не заметить высокую статную девушку с длинной русой косой и синими-синими глазами, которая работает делопроизводителем в нашей конторе.

Первое время мы только здоровались и почти не разговаривали, но как-то, через пару недель после своего трудоустройства, я помог ей перетаскивать тяжеленные папки с бумагами в архив и раскладывать их там по стеллажам. Тогда мы и разговорились, и я узнал, что ей двадцать два года, живет она с родителями в Подмосковье и учится на заочном в Московском педагогическом институте имени Ленина. С легкой руки инженера по эксплуатации Валентины Павловны меня все звали студентом, а я и не возражал. «Студент» по любому лучше, чем «Отморозок», хотя я и от старого прозвища не комплексовал. Верочка, подавая мне папки, которые я раскладывал на стеллажах, спросила меня, где я учусь. Я объяснил ей, что только планирую поступать на следующий год на вечерний. Мы тогда разговорились и к концу работы болтали уже совсем непринужденно, как старые знакомые.

Потом, через несколько дней, я помог ей с английским, с которым у нее было, скажем прямо, слабовато, чем заслужил горячую благодарность в виде короткого поцелуя в щечку. Через неделю она задержалась на работе допоздна, и я предложил проводить ее до железнодорожной станции Новогиреево, откуда она обычно ездила к себе в Купавну. В этих краях на востоке Москвы по вечерам бывает неспокойно и полно хулиганья, поэтому Верочка с благодарностью приняла мое предложение.

Получилось так, что проводив Веру до станции, я незаметно сам для себя запрыгнул вместе с ней в вагон электрички и доехал до Купавны, а там уже проводил до самого дома — панельной пятиэтажки на улице Матросова. На улице было темно и пусто, мы остановились возле подъезда, и Верочка сама прильнула ко мне, нежно прижавшись своими пухлыми чувственными губами к моим. Мы долго целовались, пока она не опомнилась и не отпрянула, на прощанье нежно проведя мягкой теплой ладошкой по моей щеке.

Я еще пару раз провожал ее домой в те дни, когда у меня не было тренировок по самбо. Мы также подолгу целовались возле ее подъезда, а потом она легкой птичкой убегала домой, а я шел обратно на станцию, чтобы успеть на обратную электричку до Москвы. И вот вчера Верочка, встретив меня на участке, где я скалывал лед с тротуара специальным приспособлением в виде топора, насаженного на стальной прут, многозначительно сказала, что ее родители уезжают на ночь к родственникам на какие-то семейные празднования, и она останется дома совершенно одна. Намек понят.

Все к тому и шло, и я рассчитывал вскоре и сам пригласить Верочку в гости в свою комнатушку после того, как закончу там ремонт и обставлю ее новой мебелью.