Англичанка г… - Андрей Готлибович Шопперт

до Басково доехали, даже не доехали, последние пору вёрст все вышли из дормеза и даже толкали его в некоторых местах, где снега не было. Мокрая, склизкая земля всё же не камни, и фризы кое-как дотащили эту громадину. Прибыли, сходили в баньку и на следующий день тайно, никого не предупреждая и не зовя гостей, обвенчались в церкви в Болоховском у батюшки Феодора.

После церкви сидели с Машкой, пили горькую и тут Анька говорит человеческим голосом:

— Сашка, давай шкатулку, что императрица мне подарила, продадим и выкупим Басково из залога. Мы же теперь одна семья.

— Не дури. За год насобираем. Это же память…

— Память в голове. А это просто деньги, которые будут пылиться, а после ещё и украдёт кто, коли узнает. Скажи, Маш!

— Чего? — гренадёр — девица кустодиевская свела брови.

— Вот. Шкатулку мне Александра Фёдоровна подарила, — Анька показала подруге эксклюзив.

— Продашь, в лоб получишь, — резюмировала домоправительница.

— Значит, точно надо продавать, — ну ещё бы Анька да слово поперёк Машки не сказала.

Словом, уперлась. Поехали в Москву, зашли в ювелирный магазин. Немец Гельмут Франк долго в лупу смотрел и оценил шкатулку с портретом Государыни немки в одиннадцать тысяч рублей на серебро.

— А давай к другому ювелиру сходим, — предложил Сашка, а то ему хитрые глазки земляка, через лупу видимые, как-то не понравились. Большие больно.

Вышли. А тут мальчишка газетчик бежит и новости кричит, что завтра залоговый аукцион. Сашка газету купил у парнишки. Чуйка видимо. Открыл на нужной странице и прочитал всё объявление. И точно завтра в Гостином дворе в Китай-города между улицами Варваркой и Ильинкой и Хрустальным и Рыбным переулками пройдёт аукцион. Будут выставлены на торги имения, изъятые банком у злостных неплательщиков. При этом новые собственники обязаны погасить все долги предыдущего владельца перед банком.

Сашка читать дальше не стал, у него своё имение в залоге. Время было к обеду и зашли они в трактир Громова перекусить. И опять, пока ждали заказ, Сашку притянуло это объявление. Решил прочесть, вдруг чего знакомое увидит. И бамс, последним, а туда глаза сразу вильнули, объявление о продаже имения Шахматово в Тульской губернии. Сашка хмыкнул и кикиморе показал.

— Берём! Обязательно. Это будет моим приданым.

Зашли ещё к парочке ювелиров и вернулись к герру Франку. Поторговались и получили одиннадцать восемьсот. И уже выпроводив Аньку Кох договорился с немцем на чистом немецком, чтобы тот полгода не продавал, выкупит потом у него князь за двенадцать пятьсот. Всё же семейная реликвия. Как в фильме про Неуловимых. «Реликвия дома Романовых». С этими тысячами и пошли на торги. Шахматово продавали последним. По алфавиту торги шли. Сначала народ даже перебивал ставки друг у друга, но это были большие имения прямо рядом с Москвой. На Шахматово кроме них желающих не было. Выставил банк его за пятнадцать тысяч на серебро, но видя, что желающих нет снизил цену до тринадцати семьсот. И этих денег у них не было. Сашка думал, что ещё снизят, но распорядитель объявил, что не купленные пять имений с торгов снимаются, и Кох тогда решился.

— Я куплю Шахматово.

— Тринадцать семьсот на серебро и это очень хорошее приобретение, молодой человек, имение оценивается в двадцать семь тысяч, — чиновник был в мундире, настолько заношенном и застиранном, что его рассуждения о имениях можно было в расчёт не принимать. Сто процентов имения у него не было.

— У нас с собой двенадцать тысяч. Подождёте несколько дней? — мужик в вылинявшем мундире бывшим когда-то темно-зелёного цвета закатил глаза, но неделю Сашке дал.

Деньги в Болоховском были. Они вернулись из Питера с остатком почти в две тысячи. Или всего две тысячи. Брали ведь восемь. Просто профукали. Не дешёвое удовольствие жить в столице. Карету не продали, её одолжили для переезда в Басково, чуть позже, одному интересному персонажу. Пришлось Аньку бросать в Москве в гостинице и гнать на коне верхом в Болоховское. С трудом, еле живой, но за неделю успел Сашка из Москвы до Тулы, а потом до Болоховского и обратно. Потом три дня с кровати не вставал. Болел… Болела задница и позвоночник. Не хотел бы Кох фельдкурьером подрабатывать. Им молоко за вредность надо давать. Лежал, ходил скрючившись… И думал. А правильно ли поступил. Хотели Басково выкупить, а в результате ещё одно купили, а Басково по-прежнему в залоге.

Вот после этого деньги на них и напали. Оказалось, что хорошие дела всегда выхлоп принесут. Три ресторации «принесли» за полгода, что они прохлаждались в Столице, почти пять тысяч рублей и Изотов в лавке аптечной на три тысячи наторговал элитным самогоном. И неожиданно проект по переработке сахарных голов в сахарную пудру деньгу принёс. В Басково ещё осенью бегуны поставили и переделали их на конную тягу. Битюг Афонька их всю зиму крутил, а Акинфий Изотов привозил сахарные головы, а увозил пудру. Занимался этим делом Ванька старший. Чем ещё зимой заняться, пчёлы зимой в подвале?

Изотов протянул Сашке три тысячи рублей. Какая математика? А простая! Стоимость сахара 24 коп. серебром за 1 фунт. А стоимость сахарной пудры поставили дешевле чем у конкурентов в 49 коп. За тот же фунт. И получили с кило шестьдесят пять копеек прибыли. А получили в Туле и Москве прибыли при продаже сахарной пудры на шесть с половиной тысяч, если пополам прибыль делить, то по три с лишним тысячи прибыль, но прилично денег ушло на транспортировку и изготовление тары под сахарную пудру. Коробочки деревянные, типа шкатулку, но крышка не на петлях, а просто вставляется. Сашка прикинул, всего они перемололи десять тонн. Хрень. Нужно расширяться и осваивать рынки в других крупных городах и обязательно в Питере.

Бамс и одиннадцать тысяч. Пришлось снова ехать в Москву и выкупать заложенное имение. А заодно Сашка на Тульском оружейном заводе ещё двое бегунов заказал. И теперь три огромных коня их вращали. Так за тридцать седьмой год только сахарный бизнес принёс Сашке двенадцать тысяч рублей.

Шахматово оказалось имением странным. Оно было большое, почти семь тысяч десятин. А дворов всего шестьдесят. Получив у банка карту и план у землемера Сашка понял, в чём тут дело. Там река Непрядва делала петлю и почти три тысячи десятин это были заливаемые весной пойменные луга и заросли ивняка. Если вложить немного денег, вырубить и выкорчевать ивняк и потом дать вырасти молодой поросли, то