Красавчик. Часть 1 - Андрей Анатольевич Федин

приехал ещё засветло. Хотя солнце уже спустилось к линии горизонта. Та линия теперь была не на море, а в поросшей пожелтевшей травой степи. До железнодорожного вокзала я дошёл без посторонней помощи; во главе компании других бывших пассажиров автобуса. У здания вокзала и на железной дороге к тому времени уже зажгись фонари.

С покупкой билетов до Москвы у меня проблем не возникло. Я купил билет без указания места, в плацкартный вагон (в купейных вагонах, мне сказали, мест не было). Расплатился в кассе советскими деньгами (теперь уже не держал наготове свой бумажник с долларами и рублями РФ). Паспорт у меня зевающая кассирша не спросила.

Чуть больше часа я бродил по почти безлюдному перрону в ожидании поезда – тот останавливался в Первомайске на две минуты. Рассматривал провинциальные красоты и баннер на стене: «Наш путь – в коммунизм!» Читал надписи на освещённых фонарями стендах: «Береги себя! Не ходи по путям», «Не соскакивай с поезда на ходу!»

Паспорт для посадки в поезд вновь не понадобился. Да и на мой билет раскрасневшаяся от духоты проводница взглянула лишь вполглаза. Пассажиры в вагоне ещё не спали – с десяток мужчин выскочили на перрон для двухминутного перекура. Я вновь самостоятельно выбрал себе полку – на этот раз разместился на двадцать втором месте.

Поздоровался с соседями по купе. Поставил на свою полку рюкзак и уселся рядом с игравшими в карты мужчинами. Женщина напротив меня читала журнал. Она щурила глаза: света к купе для чтения было маловато. Я прошёлся взглядом по ногам женщины, задержал его на обложке журнала. «Советский экран», одиннадцатый выпуск за семидесятый год.

С обложки журнала мне улыбалась киноактриса Елена Лебедева.

* * *

Ровно в полдень двадцать шестого июля (в воскресенье) поезд прибыл в Москву.

* * *

Из поезда я вышел на перрон Курского вокзала. Попрощался с молоденькой проводницей, поправил на плечах лямки рюкзака. Огляделся по сторонам. Перрон был заполнен суетливыми людьми. В воздухе над ним кружили голуби и дрожащие облака табачного дыма. Именно таким я этот перрон и помнил: на него я в девяносто втором году вернулся из поездки в Севастополь. Случилась та памятная поездка после того, как я окончил школу – до вступительных экзаменов в Московский горный институт.

Я улыбнулся промелькнувшим в голове воспоминаниям. Поезд у меня за спиной вздрогнул, будто бы недовольный тем, что я не по-московски замер на месте. Он напомнил мне: в столице всегда было куда спешить.

Глава 24

Я влился в шумный поток пассажиров, что следовал к выходу с платформы. На ходу рассматривал окруживших меня людей. Примечал детали их одежды, внешний вид чемоданов, узлов и сумок. Не заметил привычных ярких красок: не увидел ни уже выходившие из моды в двухтысячном году разноцветные китайские спортивные костюмы, ни кроссовки, ни бейсболки с изображением американского флага. Будто попал не в столицу, а на провинциальную толкучку, куда пока не добралась современная цивилизация, олицетворённая обилием дешёвых китайских товаров. С ухмылкой отметил, что не увидел в толпе школьную форму и пионерские галстуки, с которыми у меня ассоциировалось моё советское прошлое.

Очередное «зависание» у меня случилось около турникетов в метрополитене. Там я почти минуту смотрел на то, как пассажиры бросали в прорези около турникетов желтоватые пятикопеечные монеты. В итоге пристроился в очередь к турникету: встал позади мужчины в нелепой белой панаме, помахивавшего скрученной в трубочку газетой. Так же, как и мужчина в панаме, я бросил в прорезь пятикопеечную монету – беспрепятственно прошёл к эскалаторам. Припомнил, что вот так же при помощи пятаков я попадал в метро в детстве. Было это до того, как снова ввели жетоны, а после – магнитные карты.

На эскалаторе я озирался по сторонам: не увидел ни одного рекламного щита или плаката. Гружённые вещами пассажиры метро подтолкнули меня в сторону Кольцевой линии. Вместе с москвичами и гостями столицы я поспешил к распахнутым дверям поезда. Шагнул в вагон, снял со спины рюкзак. Женский голос объявил о том, что следующей остановкой будет станция «Комсомольская». Я пробежался глазами по вагону, остановил взгляд на схеме линий Московского метрополитена: на очень странной схеме, где полностью отсутствовала серая ветка, по которой я (до покупки автомобиля) ездил на работу.

Женский голос сообщил, что следующей станцией будет «Проспект Мира». Я поставил рюкзак у своих ног. Взглянул на названия станций, обозначенных на схеме: Лермонтовская, Кировская, Дзержинская… Задержал взгляд на пометке с надписью «ВДНХ». Невольно вспомнил о прошедшей в Москве в восьмидесятом году Олимпиаде – я те события помнил смутно: мне тогда только-только исполнилось пять лет. Воскресил в памяти рассказ отца о том, как столица СССР готовилась к проведению Олимпийских игр. Папа не раз упоминал, что те игры преобразили наш город, сделали его красивее.

* * *

На поверхность из метро я вышел на станции «ВДНХ». Увидел кабинки таксофонов. Улыбнулся при виде стоявших около входа в метрополитен ларьков. Прочёл над ними вывески: «Мороженое», «Пирожки», «Союзпечать». Огляделся по сторонам. Отыскал взглядом Останкинскую телебашню, монумент «Покорителям космоса», арку Главного входа в ВДНХ. А вот гостиницу «Космос» я не увидел. Хотя точно знал, что с конца семидесятых годов она находилась там, где сейчас кружили над малоэтажной застройкой вороны. Я снова взглянул на ларьки. Не увидел на их витринах привычных для меня пёстрых товаров.

Невольно взглянул на проходивших мимо меня детей. Сообразил, что сейчас июль: и здесь, и «там». Поэтому пионерских галстуков я не увижу в любом случае: не сезон. Снова отметил, что я единственный, кто стоял сейчас около метро в кроссовках и в джинсах. Проходившие мимо киоска «Союзпечать» люди задевали меня взглядами – любопытными. Я неспешно зашагал в сторону Главного входа ВДНХ, оглядывался по сторонам – в точности как это делали впервые очутившиеся в Москве туристы. Увидел никем не занятую лавку, уселся на неё и шумно выдохнул. Пристроил на лавку рядом с собой рюкзак, обнял его рукой.

– Сори, – произнёс справа от меня детский голос.

Я повернул голову, увидел двух подходивших ко мне мальчишек – на вид, десятилетних.

– Сори, – повторил темноволосый мальчик.

Он остановился в двух шагах от меня, сказал:

– Гив ми…

Мальчишка замолчал, почесал затылок, повернулся к своему светловолосому приятелю.

– Забыл, как по-английски жвачка, – пожаловался он.

– Буббле гумм, – подсказал я.

Темноволосый улыбнулся – на его щеках появились ямочки.

– Точно, – сказал он. – Вспомнил.

Парень обратился ко мне торжественно, будто зачитал стихотворение.

– Сори, мистер, –