Стать тенью для зла - Денис Силаев

7 мая 1904 года, Порт-Артур, Новый Город.

- Добрый вечер, Ваше Превосходительство. А я вот тут Васильева встретил, он какую-от оказию Вам нес. Рискнул взять на себя смелось, дать ему целковый да и отпустить восвояси. Он заверил, что других поручений от Вас не имел.

Вот и не поймешь его никогда. Всегда холоден, всегда вежлив, всегда исполнителен. Глядит с какой-то затаенной иронией и скепсисом. Всегда. А сейчас что-то поменялось в лейтенанте. Пожалуй, что брови слегка... Какой-то другой взгляд придают. Без иронии. Показалось, что Михаил Александрович смотрит... Не может быть. Флаг- офицер смотрел БЛАГОЖЕЛАТЕЛЬНО и, черт побери, при этом уважительно. Ладно, нам-то что? Законы гостеприимства никто не отменял, благо, время уже не служебное. Обед давно прошел, ужинать рано, так что можно просто пригласить выпить чаю. Не будет дела - откланяется через десять минут, а то и вовсе чаю пить не станет.

Церемония приглашения прошла стандартно, Михаил Александрович выдержал все правила этикета, после чего любезно предложил собственноручно отнести сверток от Микеладзе в кабинет. Ничего, горничная Алевтина (после того случая, как впервые Вильгельм Карлович услышал ГОЛОСА, адмирал ничего не мог поделать с собой, и протолкнул решение на семейном совете взять в прислугу русскую) принесет чай в кабинет. Уже понятно, что будет какой-то разговор. Однако, чем руководствовался лейтенант, считающий что вправе навязать разговор своему адмиралу, Витгефт пока не понимал.

- Васильев мне многое рассказал, Вильгельм Карлович. Наверное все, что знал.

Небольшая пауза, чтобы дать время Витгефту подумать. А что тут думать, варианты того, что Васильев, простой и бесхитростный матрос, мог что-то утаить от их благородия, взявшегося за дело с энергией и интеллектом флаг-офицера, по праву занимающему свою должность, и ум и интеллект лейтенант имел недюжинный... Конечно рассказал, благо ничего предосудительного в поступках матроса не было. Мы с ним такой вариант проговаривали. Ну было дело, увидал в бою каких-то чертей. Рассказал адмиралу, тот временами, видимо, заботясь о здоровье геройского комендора, интересовался временами, не видит ли тот снова чего-то такого. Не следует никак из этого, что лейтенант Кедров сейчас имеет право вскричать "Слово и дело!" и потребовать заключить своего командующего в желтый дом или под арест. Ладно, в эти игры мы играть умеем. Все эти продолжения в стиле "а что он знал?" или "почему Вы так решили?" - ерунда. Тоже мне, Шерлок Холмс доморощенный. Еще наверное ждет, что сейчас Вильгельм Карлович скажет "Вы ничего не докажете"?

- Знаете, Михаил Александрович... А ведь у меня такое ощущение, что он и мне не все рассказал. Что Вы узнали?

Ну-ка, лейтенант, парируй. Когда читаешь про этих всех Пинкертонов, как-то забываешь, что преступник постоянно вынужден защищаться и оправдываться перед тем, кто имеет право спрашивать. Но сейчас некий, придуманный Кедровым, так сказать, злоумышленник - его непосредственный начальник, и именно он имеет право спрашивать. Да и находимся мы не в какой-нибудь там гимназии или управе, где все в общем-то стоят по стойке "вольно". В действующем флоте. Где с дисциплиной пожестче.

- Не больше Вашего, Вильгельм Карлович. - Да, Витгефт, разумеется, на правах радушного хозяина сразу скомандовал "без чинов", и теперь общались адмирал и лейтенант исключительно по имени-отчеству.

-Я бы счел это бредом еле выжившего матроса, а ваш интерес к его рассказу - простительным чудачеством, если бы не мой случай. Вы помните попытку блокировки брандерами гавани 14 марта? Я тогда был в одной абордажной команде, еле уговорил Степана Осиповича отпустить меня.

Интерлюдия. 14 марта 1904 года. Порт-Артур, внешний рейд.

- "Сильный" приткнулся, вашбродь! - радостно заорал матрос Зуев, который стоял на корме парового катера.

- Ну и славно - лейтенант Кедров с облегчением выдохнул. С его командиром, Евгением Ивановичем Криницким, Кедров был хорошо знаком, проходил стажировку на "Герцоге Эдинбургском", когда тот был там первым помощником, и даже был представлен его племяннице, разумеется, с дежурно-матримониальными планами. Планы таковые не выгорели, но и с племянницей, вполне милой Таисией Георгиевной, и с Евгением Ивановичем сложились вполне теплые отношения. Сегодня, в начавшейся ночью атаке японцев, с попыткой закупорить фарватер брандерами (второй по счету, гораздо более подготовленной чем первая), миноносец "Сильный" вместе с систершипом "Решительным" дежурили на внешнем рейде, и первыми попали под атаку коварных азиатов.

Что атака брандеров вот-вот состоится (уже вторая за эту войну) всем было понятно, и кроме усиленных нарядов кораблей для несения брандвахты, в порту постоянно дежурили паровые катера с абордажными партиями. После первой попытки выяснилось, что даже если японцы успевали поставить пароход на якорь, то проходило достаточно много времени, прежде чем тот тонул, и решили пробовать высаживаться на них, чтобы попробовать отвести обреченный корабль от фарватера.

Судя по всему (а что тут разобрать, ночь, стрельба, крики, что-то докладывают сигнальщики, где-то тявкают орудия), у миноносцев дело вышло удачным - все видели пылающий пароход, уходящую под воду корму второго. Но плевки не наших пушек продолжали доносится с моря, и выхватываемые силуэты четырех японских миноносцев, бойко маневрирующих между столбов от падающих снарядов, заставляли переживать. Кедров сначала не мог сообразить - явно по японцам пуляли наши батареи, вполне солидным шестидюймовым калибром. Наши кораблики, судя по звукам, тоже били, но где их разрывы? Должны быть, такие мелкие и многочисленные. А их нет.

Только когда катера, прижимающиеся к Тигровому Хвосту, начали выходить на внешний рейд, лейтенанту стало понятно. Не размениваясь на дуэлирование со своими японскими собратьями, русские моряки, презрев обстрел, посылали все свои снаряды в оставшиеся два парохода, упорно прущие к фарватеру. У береговых батарей эти брандеры уже явно в мертвой зоне, а мощи мелких снарядиков "Сильного" и "Решительного" не хватило для уничтожения. "Сильный" наконец вышел из игры, приткнувшись к берегу (хорошо что не утонет, котел на нем знатно парил), а "Решительный", не оправдывая имени, юркнул куда-то вбок.

- Азарьева видишь? - хлопнул по плечу рулевого Кедров. Машина свистела паром так, что приходилось орать даже рядом стоящему матросу. Тот даже не стал кричать, мы же на войне вашбродь, и просто махнул рукой куда-то вперед и влево. Ага, какой-то пенный след просматривается. Похоже, с этими двумя пароходиками придется разбираться нам. Видно, что миноносцы поработали, один горел надстройкой, второй осел на правый борт. Кажется, даже встал, и